Э.Б.Ершова

ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ

В Х1У - НАЧАЛЕ ХУ вв.

(Взгляд из двадцатого столетия).

Современные процессы, происходящие в нашей стране и в мире на ру­беже ХХ-ХХ1 веков и касающиеся сферы взаимодействия или противостояния общества и власти, заставляют ученых обратиться к историческим анало­гам, фактам, явлениям, которые помогли бы увидеть истоки прорастания отчуждения властных структур от общества в целом. Особенно большой ин­терес вызывают эти моменты при изучении истории России, как страны, которая бесконечно ищет свой путь к демократии.

На наш взгляд истоки такого традиционного противостояния находят­ся на рубеже формирования Московского единого государства и освобожде­ния его территорий из-под татаро-монгольского ига.

В последнее десятилетие опубликовано достаточно много точек зре­ния исследователей, начиная от Н.Карамзина, С.Соловьева, В.Ключевско­го, П.Милюкова - историков Х1Х-начала ХХ вв., и до современных - Б.Ры­бакова, Л.Гумилева, А.Новосельцева и других, о роли татаро-монгольско­го завоевания Руси в её дальнейшем развитии. Их взгляды в чем-то схо­дятся, а в чем-то имеют отличие и на данный момент единой точки зрения не выработано. Каждый из них находит что-то свое собственное в тех ма­териалах, с которыми они работали, обращаясь к данной тематике.

Нас же интересует проблема формирования социально-политических институтов в так называемый переходный период от власти Золотой Орды к независимому Московскому княжеству, политический строй которого опре­деляется как ранне-феодальная монархия.

Именно социально-политические институты как нельзя более характе­ризуют формирование взаимоотношения власти и общества либо на основе абсолютной власти монарха, либо на определенных правовых началах, нас­колько это было возможно в то время.

Чтобы понять этот процесс, необходимо вспомнить, что в Киевской Руси до нашествияя Чингиз=хана и Батыя было слабо развито феодальное землевладение. Земля была собственностью государства, а потому фео­дальные отношения еще только зарождались и были очень непрочными. Для их утверждения требовалось время, которого дальнейшие исторические со­бытия не предоставили. Можно, конечно, предпологать, что в ходе мирно­го развития Киевского государства фоедализм мог пойти по двум направ­лениям: по типу западных монархий, где эти отношения были четко опре­делены законом, либо по типу восточных деспотий, где все в жизни каж­дого человека, его семьи ограничивалось верховной властью.

Для формирования социально-политических институтов западного типа нужна была сильная аристократия, четко выраженная и закрепленная в за­коне частная собственность на землю, действующие законы, внедренные в сознание всех слоев общества. К ХП веку Запад уже имел так называемые классические черты цивилизационного общества - не только религию, во­шедшую в плоть и кровь населения, но и сильную аристократию, судьбой которой король не мог распоряжаться единолично. Запад кроме этого имел также свою философию, светскую литературу, исторически знал, что такое демократия из общественной мысли Древних государств - Греции, Рима, Востока; развивалась своя историография.

Древняя Русь в этом плане намного отставала, ибо в её обществе еще только шел процесс осознания своей роли в государстве; церковь бы­ла довольно слабой и неутвердившейся настолько, чтобы противостоять феодальной раздробленности, так как она зависела от удельных князей и вынуждена была поддерживать их притязания на соседние территории, где она также могла найти себе паству, обращая еще оставшихся язычников в православие. В таких случаях она опиралась на своего удельного князя. Отношения между князем и его окружением в Киевской Руси носили харак­тер общинной демократии, но это не означало, что оно могло противосто­ять деспотизму князя.

Все могло быть иначе, если бы этот процесс не был прерван нашест­вием татаро-монгольских кочевников, что привело к смене акцентов в формировании отношения власти и общества. Для развития западного клас­сического пути уже не было условий в связи с тем, что Великий князь, как и рядовые удельные князья, назначались ханом Золотой Орды, опреде­лявшим своим влиянием действия и власть князей. Это во-первых.

Во-вторых, если на Руси и был до монгольского нашествия слой лю­дей, способных удержать князя в рамках имевшейся законности или тради­ций, то за 240 лет ордынского ига они были истреблены в борьбе с набе­гами кочевников. Поэтому ко времени становления Московского княжества как государственного образования такого сильного ядра русской аристок­ратии не могло сложиться. Отордынская легитимность власти князя, полу­чавшего ярлык на княжение, свидетельствовала лишь о том, что он являл­ся наместником хана на вверенной ему территории, давала ему право вер­шить суд и расправу, собирать налоги и выполнять другие поручения хана единолично. Таким образом, князь был вассалом и представителем Орды в русских землях, не ограниченным никакими правилами или законом. Очень многие историки считают это благом для народа и в целом для сохранения русской государственности.

Но если посмотреть на этот факт с другой стороны, то можно уви­деть, что почти за два с половиной столетия институт княжеской власти в складывавшемся Московском государстве очень окреп и окружение князя фактически оказалось в полной от него зависимости, от его благосклон­ности и хорошего отношения. Этот процесс мы можем наблюдать и сегодня во властных структурах.

Третьей особенностью формирования взаимоотношения общества и власти в Московском княжестве было то, что оно создавалось в борьбе с соседними землями. В результате победы над ними по обычаю проводилась конфискация всего имущества сопротивлявшихся присоединению к Москве, не желавших расставаться с наследием предков. Опальных князей и их семьи либо убивали, либо отправляли в отдаленные районы страны.

Со временем традицией или неписанным законом стало то, что бо­гатство и властное положение окружения князя, а затем и царя, зависело от его воли, от личной преданности ему. Эту тенденцию можно затем проследить по всем векам и правителям России, вплоть до сегодняшнего дня, когда имущественное положение, благополучие семьи зависит от при­надлежности к властным структурам, вхождении в них.

В конце Х1У в. на Руси появилось понятие измены бояр князю. Если до того времени бояре могли быть свободны в выборе своей службы тому или иному сюзерену, то к началу ХУ в. переход в другое княжество, к другому князю стало расцениваться как предательство и соответственно наказываться либо лишением всего имущества, либо казнью не только боя­рина, но и всей его семьи. Чтобы обезопасить себя от предательства, Московские князья ввели процедуру принятия присяги на верность и не только себе лично, но и всему своему потомству. С доугой стороны, вер­ность закреплялась награждением пришедших на службу землей с кресть­янами, которая затем становилась наследственной. Но при этом князь ос­тавлял за собой право лишить имущества, если боярин не проявлял лояль­ности к князю, или вызывал у него неприятие.

Та же самая ситуация складывалась и со служилыми людьми незнатно­го происхождения, которые получая землю за свою службу, становились еще более зависимыми от князя, чем родовитые бояре и бывшие удельные князья.

Постепенно зрело понимание того, что русское государство может опираться в своей деятельности только на слой зависимых от него людей. Обратной стороной этого процесса была зависимость самого государства от тех, кто был его социальной и военной опорой. В целях стабильности их положения, уверенности в материальном благополучии этого слоя, ко­торый должен был в полном обмундировании являться по вызову Великого князя, государство пришло к необходимости введения крепостного права, окончательно закрепленного в Соборном Уложении 1649 г.

Таким образом, в процессе завершения строительства единого Русс­кого государства взаимоотношения между властью Великого князя и об­ществом устанавливались по типу вертикальной раболепной преданности, отказа от попыток что-либо изменить в сложившейся деспотической форме упраления (а, если они и были, то либо единичны в окружении властите­ля, либо заканчивались полным разгромом, если это были крестьянские восстания).

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в России так труден путь к настоящей демократии.