Ершова Э.Б.
Генеральный «цензор» советской литературы.
Созданный к концу 20-х г. культ личности И.В.Сталина привел к тому, что ни одно произведение советских писателей или пьес драматургов не проходило мимо «вождя всех народов». Общеизвестно, что он брал на себя роль «цензора» произведений многих известных деятелей литературы: Д.Бедного, В.Маяковского, М.Булгакова, М.Шолохова и других. Ожидая от деятелей литературы восхваления в свой адрес, он тем не менее давал оценки их произведениям, стремясь через эмоциональные их стороны влиять на формирование общественного сознания в нужном ему русле. Для этого он использовал самые различные механизмы и структуру опреленных органов. На одних воздействовали партийные организации, контролировавшие что и как писать, и прибегавшие в случае неповиновения к репрессивным методам.
На других оказывалось влияние при личной встрече и беседе вождя с литераторами, либо в ходе личной переписке с помощью «рецензирования» и правки их произведений. В этом случае И.Сталину, видимо, не давали покоя лавры императора Николая I , взявшего на себя обязанность цензора произведений А.С.Пушкина. Во всяком случае известны факты его интереса к императорскому дому Романовых. Что же касается его интереса к произведениям, которые создавались в 20-30-е годы советскими писателями говорит факт прочтения им и Г. Ягодой еще в рукописи романа М.Шолохова «Тихий Дон». Очень удобным моментом для встреч с писателями и проведения в их сознание нужных ему акцентов в литературе были встречи с ними в доме А.М.Горького. Именно там И.Сталиным были высказаны автору замечания о необходимости ужесточения образа генерала Корнилова во второй книге романа, была дана оценка описания «белого движения», чуть было не причислившая М.Шолохова к «врагам народа». И только его находчивость спасла книгу от забвения, а автора от репрессий. Такая же ситуация была и с романом «Поднятая целина», где злободневными стали главы о раскулачивания казаков, которые не хотела и боялась печатать редакция журнала «Новый мир». И вновь заступничество И.Сталина открыло двери издательств для публикации произведений М. Шолохова.
Написание Д.Бедным фельетона «О героическом», в котором был высмеян бюрократический псевдопатриотизм, стало не больше,не меньше предметом обсуждения на Секретариате ЦК партии, а потом еще и переписки Сталина с поэтом, результатом которой стало выселение Д.Бедного из Кремлевской квартиры, отлучение от всех кремлевских благ, прекращение публикаций его произведений.
Существует достаточно много фактов о том, что мнение И.Сталина о том или ином писателе, поэте, драматурге становилось известным обществу, а соотносительно этого строились и взаимоотношения в литературных и оклолитературных кругах. Это мнение на долгие годы входило в литературоведение, а критики опирались на него в своих статьях при разборе произведений советских писателей.
В 30-е годы между И.Сталиным и драматургами - А.Афиногеновым, несколько позднее А.Корнейчуком, завязалась интенсивная переписка по поводу их пьес, которые после переработки в соответствии с замечаниями «отца народов», становились достоянием театров для их постановки на сцене. Так было с пьесами А.Корнейчука «Гибель эскадры» и «Платон Кречет».
Наиболее ярко «талант цензора» И.Сталин проявил в правке пьес А.Афиногенова, переписка с которым активно развернулась в 1933 г. В апреле того года драматург отправил в Кремль свою пьесу «Ложь», сопроводив её письмом: «Буду счастлив каждому Вашему указанию, каждой пометке на полях, если Вы найдете её заслуживающей внимания. В Москве пьесу хотят ставить МХТ-1й и МХЕ-2й. Хотелось бы услышать Ваше мнение и по этому поводу». На письме стояла резолюция рецензента: «Замечания смотри в тексте и в конце пьесы. И.Сталин».
Резюме «цензора» было таковым: «Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое. Почему-то все партийцы у вас уродами вышли, физическими, нравственными или политическими уродами...», «...надо дать в пьесе собрания рабочих, где разоблачают Горчакову и восстанавливают правду...» и т.д. Интересен факт вычеркивания монолога героини в третьем акте, где она дала меткую характеристику лозунговой политике власти: «... Так и все наши лозунги - на собраниях им аплодируют, а дома свою оценку дают, другую. Оттого и не стало теперь крепких убеждений - вчера был вождь, все перед ним кадили, а завтра сняли его и никто ему руки не подает... Прежние большевики за каждое слово своего убеждения шли в тюрьмы, сидели на каторге, а теперешние - как чуть их затронешь, сейчас письма писать и ото всей жизни отрекутся... Нам сравнивать не с кем, да и не дают нам сравнивать, и не знаем мы, что будет завтра с генеральной линией - сегодня линия, завтра уклон... Твердым быть сейчас легко, раз партия в стране одна и партия эта - железная сила. За её спиной мы и прячемся - а в одиночку мы слабы и хилы и тычемся, как слепые щенята - не знаем куда...». На полях рукой И.Сталина написано: «К чему эта тарабарщина?». А в конце подробный разбор, где и чего недостает в тексте, что требуется убрать и что добавить, и вывод: «...Пускать пьесу в таком виде нельзя. Давайте поговорим, если хотите» (РЦХИДНИ.Ф.558.Оп.1.Д.5088.Л.1,121).
Видно, не понравилась характеристика современного состояния в обществе Сталину, ибо героиня высказала мнение многих людей того времени о своей жизни и четко определила существовавший уже тогда, в 1933 г., страх людей перед репрессиями и непонимание всего того, что происходит с «партийной линией». Хорошо еще, что самого драматурга за эти слова не сослали и не арестовали, ибо за меньшее отправляли в края не столь дальние.
Может быть это было связано с тем, что в пьесе были диалоги и о нем, «любимом Сталине», который «...ведет нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров, имевших неограничеснные возможности и обанкротившихся...» за что генеральный цензор мягко попенял автору: « P . S .Зря распространяетесь о вожде. Это не хорошо, и, пожалуй, неприлично! Не в «вожде» дело, а в коллективном руководителе - в ЦК партии». Что это - кокетство или все же оставалась малая толика скромности у вождя в 1933 - м году? Кто ответит на этот вопрос?
В последующие годы переписка между И.Сталиным и драматургами продолжалась, продолжалось и его редактирование их произведений. Так, подобная правка была сделана им по тексту пьесы «В степях Украины» в 1940 г.: где-то вычеркнуты диалоги, монологи, переделаны ремарки, а где-то добавлены целые фразы или даны рекомендации о том, что ввести в пьесу.
И.Сталиным в 1929 г. на встрече с украинскими писателями было введено понятие культуры - национальной по форме и социалистической по содержанию, что должно было означать появление в литературе новых героев из рабочих и крестьян, а если из буржуазии, то только в том освещении, «которого они заслуживают». И дальше: «...Взять, например, таких попутчиков, я не знаю, можно ли строго назвать этих писателей, таких писателей, как Всеволод Иванов, Лавренев. ... Может быть, вы читали «Бронепоезд» Всеволода Иванова, ... читали или видели «Разлом» Лавренева,- Лавренев не коммунист, но я вас уверяю, что оба эти писателя своими произведениями принесли гораздо больше пользы, чем 10 - 20 или 100 коммунистов-писателей, которые пичкают, пичкают, ни черта не выходит; не умеют писать, не художественно. Или взять, например, этого самого всем известного Булгакова, если взять его «Дни Турбиных». Чужой он человек, безусловно. Едва ли он советского образа мысли. Однако своими турбиными он принес все-таки большую пользу, безусловно» (Там же.Д.4490.ЛЛ.12-13). В ответ на несогласие украинских писателей (по стенограмме не видно, в чем оно было) И.Сталин сказал, что впечатление от постановки остается такое, что сила большевиков несокрушима, что даже герои пьесы вынуждены признать в конце концов, что ничего «с этими большевиками не поделаешь. ... «Дни Турбиных» это величайшая демонстрация в пользу всесокрушающей силы большевизма»
На этой же встрече И.Сталин высказал свои взгляды на то, какой должна быть беллетристика, несмотря на принадлежность писателя к партийным или беспартийным кадрам. Её нужно оценивать не как «правую» или «левую», ибо это дело чисто партийное, а как «революционную или не революционную, советскую и не советскую, пролетарскую и не пролетарскую. Но требовать, чтобы литература была коммунистической - нельзя. ...Например, Турбины составляют правую опасность в литературе. Или, например, «Бег», его запретили, это правая опасность.Это неправильно, товарищи». Дальше И.Сталин подробнейшим образом сделал разбор пьесы Всеволода Иванова «Бронепоезд 14-78», романа Парфенова «Бруски», произведение молодого писателя Коробова «Катя Долга» и других.
Так исподволь формировалась в сознании масс идеология сталинизма, созданию которой активно помогал сам «вождь». Даже если стенограмма встреч «вождя» с писталями не публиковалась тогда, все равно руководящие работники Наркомпроса, издательств узнавали о его оценках произведений писателей и исходя из этого, ставили в план печати или изымали и откладывали «в стол». Конечно, это была примитивная оценка произведений литературы, исходившая лишь из создаваемой Сталиным идеологии поощрения или наказания для угодных или неугодных писателей. Факты подтверждают вывод о том, что не художественная ценность произведений была важна, а их идеологическая направленность на формирование тотальной системы, единоличной власти самого Генерального секретаря ЦК ВКП(б) во всех сферах общественной жизни, и в том числе в литературе, важнейшей составной части обработки сознания масс в русле марксистско-ленинско-сталинского мировоззрения.
