Ершова Э.Б.
ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ И ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
ПОЯВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ В ХХ ВЕКЕ.
(Взгляды западных ученых на проблему).
Конец ХХ века в Европе очень похож на его начало. Этническая и национальная напряженность на Балканах, насилие в Сараево, социально-политические изменения в России. Общие черты для первых и последнего десятилетий этого века особенно заметны в России. Многие ученые и политические деятели в связи с этим по-новому рассматривают её историю, знание которой могло бы помочь избежать повторения многих ошибок. Понимание прошлого необходимо как для нашего общества, старающееся преодолеть столетия авторитарных режимов и создать жизнеспособное демократическое государства, так и для Запада, который имеет непосредственное дело с Россией, расположенной своей территорией как в Европе, так и в Азии.
Существует традиционное мнение о том, что авторитарное правление внутренне присуще России. Оценки европейских путешественников в разные времена неизменно характеризовали россиян как рабов по происхождению и духу, которые не просто привыкли и смирились с этим, но ценили и признавали только силу власти.
Профессор из университета штата Каролина США Томас Портер в своем докладе в ГУУ в 1998 г. отметил, что на Западе утвердилось мнение о стремлении и царского, и советского режимов господствовать в экономической и политической жизни России в такой степени, в какой это нетерпимо было бы на Западе. В качестве главной черты политической культуры ХХ века он выделяет «произвол», «беспредел» в действиях государственной власти, приведя как доказательство, слова цензора Никитенко, сказанные им еще в середине Х1Х в. о том, что «....наши гражданские качества еще не до конца не сформированы, так как у нас еще пока нет существенных элементов, без которых возможно гражданское сообщество, но не может быть гражданского достоинства, а именно духа общественности, чувства законности и чести. Он видит явную преемственность между царской и советской системами, но это не может служить подтверждением тому, что в России идет процесс возвращения к авторитарному управлению в связи с возрастанием роли национальных и социальных движений.
В 1917 г. в России существовала возможность альтернативного пути развития, но в результате Октябрьской революции и отказа большевиков от демократии в пользу диктатуры пролетариата, её развитие пошло по пути формирования тоталитарной системы власти. Л.Хаймсон и Т. фон Лауе высказали свои сомнения по поводу мирного развития России в 1917 г. , о чем они написали в своих статьях еще в 60-70-е гг. (1). Тогда они впервые выдвинули тезис о том, что российское общество настолько боялось революции, что не испытывало особого желания проводить социальные и политические реформы, не желая разжечь революционный пожар. Дополняя тезис Хаймсона, Лауе считал, что у России просто не было никакого шанса для мирного развития в то время из-за стремительно надвигавшейся индустриализации, отделявшей образованную часть общества от простого народа, от крестьянства. Новые исследования Т. Портера привели к совершенно противоположному мнению о ситуации, сложившейся в России к 1917 г.: волна реформ, захватившая как город, так и деревню, вплоть до 1-й мировой войны, подвели часть среднего класса к участию в общественной деятельности и обновлению социальной и политической жизни. Его точку зрения разделяют Адель Линдермейер и Майкл Хемм, утверждавшие, что образованное общество России становилось все более активным и реформистским, что гражданское общество еще только находилось в самом начале своего формирования (2). Эти исследования дают положительную оценку, которую играли автономные гражданские группы в процессе преобразования России из страны холопов в гражданское государство. Организаторские способности деловых представителей русских деловых кругов были рассмотрены такими россиеведами, как Анна Рукмен, Чарльз Руд (3). Исследования М. Хемма, П, Херлихай, И. Брадлея развития городских сообществ в России в начале века показали, что жизненные условия в городах, как в центре, так и на переферии, постоянно улучшались, что рабочим нравились открывавшиеся возможности для продвижения по службе, что у них не было желания поддерживать большевиков в их деятельности по разрушению социальных и политических порядков. Их выводы отличаются от точки зрения Л.Хеймсона и некоторых других о том, что к 1914 г. либеральные партии были отчуждены от политики и бессильны, тогда как недовольные массы рабочих становились все более восприимчивы к пропаганде большевиков, эсеров и других радикальных партий. Эти выводы свидетельствуют о необходимости пересмотра рядом западных ученых своих заключений о значении филантропической благотворительности, которая с точки зрения западных ученых могла означать рождение гражданского общества, способного обеспечить развитие демократии.
Западные ученые, как всегда, исходят из очень узкого подхода к анализу российской ситуации начала века и не учитывают состояния общества в целом: уже революция 1905-1907 гг. показала нерешенность проблем и революционную настроенность основной массы населения. Нежелание верхов провести необходимые реформы - аграрную, политическую, социальную и другие все больше настраивала население против самодержавия, а первая мировая война истощила терпение народа и потому революция стала закономерным откликом на противоречия в жизни императорской России.
Среди западных ученых много времени ушло на дискуссии о том, что такое «гражданское общество» и до какой степени его появление могло совпасть с развитием среднего класса в России. Такая постановка вопроса довольна интересна, если взять во внимание её в качестве метода исследования процесса модернизации российского общества.
Дж.Хебермас использовал в своей работе понятие «гражданская общественная сфера» в описании независимой деятельности среднего класса Европы, начавшейся еще в ХУШ в. Этот термин послужил определением общества, в котором существуют множественные добровольные объединения, ассоциации, где профессионалы имеют сосбтвенную автономию по отношению к государству, то есть обладают свободой своей деятельности. По отношению к России, применяя этот термин, западные ученые разделились на две группы: одни утверждают, что в поздне-императорской России среднего класса не существовало, а, следовательно, не было основы для развития демократии; другие, доказывая обратное, относит участников общественных выступлений к бесформенной социальной группе, поставившей себя между царем и народом. К этой группе они относят все политические организации, рабочие группы, представителей коммерческих предприятий и многих других, которые были, по их мнению, основой зарождения политического плюрализма и последующего развития демократии. Они делают вывод о том, что раздробленность и изоляция зарождавшегося среднего класса, состоявшего из специалистов-профессионалов недворянского происхождения и деловой общественности, к которой частично они относят и дворян-либералов из земских учреждений, не способствовали целостному развитию среднего класса и приводили к возникновению революционных настроений.
Развивая эту тему, Том Портер считает, что между профессионалами недворянского происхождения и либеральным земским дворянством, которое пыталось скоординировать общественную деятельность, существовала зависимость, ибо дворяне не могли обойтись без специалистов. Их автор относит к «третьему элементу», как бы существующему связующим звеном между той и другой группой. Т.Портер говорит, что к 1914 г. в деятельности земств участвовало 100 тысяч специалистов: статистиков, агрономов, ветеринаров, учителей, врачей, чиновников земских управ. Но ведь именно они и составляли основную массу профессионалов недворянского происхождения, и потому, на наш взгляд, ошибка западного ученого состоит в том, что он попытался найти в этих сословиях хоть какие-то признаки гражданского общества в России.
В своем стремлении идти по направлению к современному государственному устройству общество пыталось участвовать в разрешении ряда социальных проблем совместно с правительством Николая П, но как говорит Т.Портер «...царский режим продолжал отстаивать устаревшие идеалы и превозносить самодержавие», противореча себе попытками провести модернизацию России в ходе реформ Витте и П.А. Столыпина. Программы этих видных общественно-политических деятелей России конца Х1Х - начала ХХ вв. признавали существование среднего класса и даже пытались опереться на него, но начавшийся период войн и революций не позволил укрепиться среднему классу достаточно основательно, чтобы стать опорой самодержавию. Безусловно, создание среднего класса в России могло способствовать формированию современного демократического правительства и развитие капиталистического уклада жизни населения, его самосознания. Однако это предположение не соответствует исторической правде.
Другой фактор создания гражданского общества доктор Портер увидел в организации ряда филантропических обществ, общественной деятельности членов губернских и земских собраний и управ, промышленников и предпринимателей, а после Манифеста царя 17 Октября 1905 г. - видных деятелей легальных партий типа октябристов и кадетов. Он возводит промышленников Рябушинского и Гучкова в национальные политические лидеры России. В принципе, в Советской России о них было известно только лишь как о противниках большевиков и сторонниках монархии. Вполне вероятно, что более подробное исследование их деятельности приведет в дальнейшем к смене точек зрения на эти личности и тогда можно будет сказать, насколько правы западные россиеведы.
Интересен взгляд Т. Портера и других историков по России на взаимоотношение Николая П и таких деятелей , как П.А. Столыпин и те же Рябушинский и Гучков. Он утверждает, что даже когда социальный и экономический кризисы, присущие любой модернизации, усилились в России, царь отказался от протянутой передовыми людьми руки и остался верен устаревшим представлениям личного управления, основанного на традиционной системе сословий. Он не нашел возможным воспользоваться желанием и стремлением П.А. Столыпина, одного из выдающихся российских деятелей того времени, провести аграрную реформу, с помощью которой тот хотел приобщить крестьянство к общественной, экономической и политической жизни нации, что послужило бы первым шагом по направлению к созданию гражданского общества в России.
Т. Портер полагает, что если бы была полностью реализована столыпинская программа, то это могло бы подтолкнуть страну к развитию современного политического уклада, какой существовал на Западе - с юридической защитой гражданских свобод, наличием политических партий и участием народа в управлении вместо традиционной культуры России, основанной на законности и прецеденте. Свою точку зрения он основывает на том, что П.А. Столыпин убедил Николая II издать Указ от 6 октября 1906 г., в котором восстанавливалось право крестьян избирать своего делегата в земства и принимать участие во вторичных, недворянских избирательных куриях и конгрессах, отданных до того времени горожанам. Условием участия в этих кампаниях должна была стать частная собственность на землю. Эти права у крестьян были отобраны в 1890 г. Указом Александра III . Но их восстановление могло привести к уничтожению сословной системы и дать крестьянству равные с дворянами избирательные права. П.А. Столыпин был полон решимости реформировать старорежимный порядок, ликвидировать общину и круговую поруку, для чего ввел выдачу крстьянам паспорттов, дававшее им возможность свободно передвигаться по стране и переселяться на окраины страны, где они могли получить достаточно земли в свою собственность. Его реформа также предполагала отдать в частную собственность общинные земли, что повлекло бы за собой не только разрушение общины, но и создание слоя зажиточного крестьянства. Проведение этих реформ, естественно, потребовало бы от правительства и самодержавия терпения, создания условий для развертывания системы народного образования, формирования политической и правовой культуры. В этом случае земства могли бы выполнять роль распространителей культуры.
Оценивая деятельность П.А. Столыпина, западные ученые считают, что в достижении своих целей он прилагал немало усилий, не только укрепляя и воодушевляя органы местного самоуправления, но и повышая сферу их компетентности. Он уменьшил правительственный контроль за деятельностью земств, ограничив в тоже время их права по налогообложению. Некоторые современные россиеведы полагают, что Столыпин как бы предвидел появление федерального государства, что маловероятно, ибо он был самым горячим приверженцем монархии.
Однако последующие события не позволили П.А .Столыпину провести в жизнь свои реформы, которые бы расширили полномочия земств, позволили бы им более целенаправленно заниматься образованием, медициной, сельской экономикой, дорогами и т.д., ибо он был убит в Киеве в 1911 г. И все же во время столыпинской эпохи (1906-1911 гг.) и до Первой мировой войны правительственные субсидии земствам на сельскохозяйственное предпринимательство увеличились с 3,9 млн. До 29,2 млн руб. К 1912 г. общий бюджет тридцати четырех земств в провинциях составлял 220 млн. Руб., что в три раза превышала их совместный бюджет в 1985 г., а общий бюджет 43-х провинций к тому же году был в размере 347.5 млн.руб. Три четверти этой суммы бюджета полностью были израсходованы на здравоохранение, образование и социальное обеспечение бедных; и только 12% пошли на административные расходы. Расширение земского аппарата потребовало увеличения специалистов в земских учреждениях. Так, например, число агрономов, работающих в земствах, увеличилось с 422 в 1905 г. до 2.363 чел. В 1909 г. Чарльз Тимберлейк посчитал таких служащих земств средним классом, так как по его представлениям они рассматривали себя работниками гражданской службы, а не государственной, они не относили себя ни к правительству, ни к народным массам, и при наличии достаточной поддержки они могли бы быть связующим звеном между той и другой сторонами и таким образом избежать революционной ситуации. Свой вывод он делает на том основании, что к 1911 г. по сравнению с 1879 г. в 22.767 сельских школах увеличилось количество учителей с 24.389 до 62.913 (5).
Эти данные подтвердил в своем исследовании Джеффери Брукс, отметивший, что из всех областей деятельности земств между 1880 и 1914 гг. наиболее заметное развитие было в области начального образования. Говоря о практической стороне дела, эти ученые все же не поняли или не знают, что накануне революций 1917 г. 75% населения было неграмотно и из них основная масса - это крестьянство, женщины и дети. Недаром Советская власть поставила задачу после победы в гражданской войне и разгрома иностранной интервенции ликвидации неграмотности, чтобы приобщить к культуре основную массу населения России.
Итак, какие же выводы делают западные историки, анализируя события начала ХХ века в России?
Они считают, что накануне Первой мировой войны в стране происходили серьезные политические и социальные перемены, государство и образованные слои общества сотрудничали вместе в ходе оказания помощи голодающим, борьбы с эпидемиями, развития образования, окультуривания крестьянства, переселения тысяч крестьян на пустующие сибирские просторы, что способствовало ослаблению напряженности между самодержавием и обществом. Они считают, что их вывод отрицает выдвинутое дореволюционными либералами положение «государство против общества», ставшее в поздний период отправной точкой для большинства исследователей этой области истории России. Недавние исследования западных ученых показали им, что многие губернаторы приветствовали деятельность земств, особенно в области образования и здравоохранения. Это сотрудничество предполагает лидирование среднего класса в процессах преобразования России в довоенный период из традиционного самодержавия в либеральное конституционное демократическое общество. Кроме того, возникновение гражданских ассоциаций и демократических движений в начале века и перед падением советского режима может служить, по мнению западных советологов, одним из факторов сравнения между современной Россией и той, что исчезла в водовороте Первой мировой войны.
В поисках общего между двумя эпохами некоторые ученые проводят параллели между ситуациями, сложившимися с царским правительством после 1905 г. и в последней четверти двадцатого столетия. В числе событий, между которыми также проводятся аналогии, они называют войны - с Японией в 1904 г. и Афганистане в 1979-1989 гг., а также возрастание критицизма среди реформистские настроенных должностных лиц и представителей интеллигенции; национальные центробежные силы, стремящиеся к возврату централизованного управления (императорского в начале века и авторитаристские в конце столетия); расширение недовольства среди бедных слоев населения; продвижение капиталистических черт в экономику и политическое переустройство как разрешение государственного кризиса 1905 и 1991 гг.
Однако, несмотря на такие аналогии, изменения, происходящие в России в течение двух последних десятилетий, требуют ответа на три принципиальных вопроса. Во-первых, до какой степени получило свое развитие гражданское общество в постсоветской России по сравнению с периодами поздней империи и советским? Во-вторых, какую роль играет средний класс, особенно его деловые и профессиональные элементы, в развитии гражданского общества и демократического строя в после советской России, чем они отличаются от других группировок? В-третьих, какие перспективы гражданского и демократического развития существуют в стране на рубеже ХХ и ХХ1 веков? Что же отвечают на эти вопросы западные ученые?
Анализируя сложившуюся ситуацию в современной России, они пишут, что первые годы перестройки и распада советской власти возродили надежды на приобретение новых видов свободы, самоуправления и улучшения материального благополучия, вселили уверенность в то, что в России может развиваться гражданское общество. Но последние исследования привели их в заключению, что на сегодняшний день существуют лишь рудиментальные и эмбриональные черты гражданского государства, особенно в сравнении с Веберовской парадигмой образца западной демократии. На основании этого они считают, что «будет ошибочным признавать государственное устройство России демократическим; скорее это молодое государство с демократическими чертами ( и, увы, со многими чертами олигархии и авторитаризма)». За последние годы на Западе окрепло убеждение, что в России конца 90-х гг. ХХ столетия не достаточно развита социальная интеграция и самоуправление не только регионов, но и рядовых ассоциаций и предприятий по отношению к государству. А именно это считается одним из основных критериев западной демократии. Поэтому начальная стадия становления гражданского общества в России больше похожа на общества стран Латинской Америки и неравномерное региональное развитие современной Италии. Сходство России и указанных стран они видят в отсутствии каких-либо норм правовой и политической культуры в жизни, отсутствии взаимовыгодного сотрудничества между государством и обществом, сети цивилизованных ассоциаций, ответственности, а также наличие «аморального непотизма, клиентизма, беззакония, неэффективной деятельности правительства и экономического застоя в современной России».
Тем не менее западные ученые признают, что при сравнении сегодняшних реалий с ситуацией начала века можно говорить о наличии больших возможностей для развития гражданского общества, демократических институтов и общественных ценностей. Как подчеркивает М. Левин, советское население в восьмидесятые годы было более урбаизировано, образовано и профессионально подготовлено, чем в начале даже советского периода, и в большинстве своем составляло средний класс, который ждал более радикальных перемен от своего правительства. Недовольство слоя инакомыслящей интеллигенции старым режимом, признававшим на словах демократические ценности и желавшим блага народу, но не выполнявшим все это в действительности, пропитало настроение всего общества, что стало мощной силой в разрушении советской власти в годы правления М. Горбачева. Этот факт наряду с информационной революцией и «нестесненному» при Б.Н. Ельцине выезду за границу фундаментально трансформировали политические отношения в России, несмотря на существование ностальгии по прошлому в части населения, Начиная с неформальных группировок (неформалов), а также популярных политических партий конца 80-х г., гражданское общество настаивало на перестройке. Это настроение тогда охватило все слои общества и в более стремительном темпе, чем это было в начале века. Требования существенных демократических изменений достигли своего пика в 1989-1990 гг., когда протес неформалов заставил уйти со своего поста первого секретаря Самарского областного комитета КПСС, а Кузбасский Рабочий Союз в сентябре 1989 г. издал закон об освобождении этой организации из-под контроля государства и праве выдвижения своих политических лидеров на правительственные посты. Таким образом, ослабление центра, распад Советской империи, регионализация преемствующих СССР независимых государств - все эти факторы оказались более сильными, чем в ходе Первой мировой войны при отречении Николая II от престола (6).
Согласно еще одному западному историку по России И.Б. Левину, считающему, что несмотря на существование 50 тысяч независимых объединений рядовых граждан в России в 1995 г. , нельзя говорить об утверждении понятия «гражданское общество» в массовом сознании россиян. Причина этого лежит частично в наследии столетий авторитарного управления, а частично - в результатах «шоковой терапии», экономических мер, предпринятых Борисом Ельциным и Егором Гайдаром в 1992 г., которые разорили большую часть населения и рассеяли иллюзии о демократическом правительстве и рыночной экономике. В этих условиях ведущая роль среднего класса, особенно его деловых представителей, стала центральной в становлении гражданского общества, демократического управления и рыночной экономики.
Фактически в новой России, по мнению И. Левина, сформирован за последнее десятилети независимый класс, владеющий частной собственностью. Это то условие, которое М.Вебер считал необходимым для развития демократического общества. В соответствии со статистическими данными в 1995 г. 70% коммерческих предприятий в России были приватизированы, и с момента переизбрания Б.Н. Ельцина Президентом в 1996 г. Правительство вело политику все большей приватизации государственных предприятий. Жесткие меры, проведенные Центробанком в 1998 г., в принципе понизили темп роста годовой инфляции до 15% по сравнению с 200% в 1994 г., хотя следствием этого стало уменьшение потока валюты и увеличение потока векселей. Кроме этого, И. Левин отметил, что барьер между предпринимателями и специалистами в настоящее время меньше, чем был в начале ХХ века.
Россиеведы Запада утверждают, что экономические изменения привели к страданиям и открытому недовольству населения, особенно ярко проявившееся во время выборных кампаний 1995 и 1996 гг. С резким возрастанием уровня бедности и падением уровня продолжительности жизни в противовес официальным данным в 1993 и 1994 гг., многие слои населения ассоциируют (что вполне понятно) новый режим и его бизнесменов с безудержно растущей преступностью, с оголтелой экспроприацией народного достояния для личного обогащения чиновников. К концу 1995 г., согласно информационным источникам Российского Правительства, на территории страны действовало 8 тысяч преступных организаций. Это примерно столько, сколько их имеется в Италии. Но при этом уровень преступности во многих провинциях выше, чем даже в Москве. Более того, видимые связи между мафией и чиновниками приравнивается некоторыми западными обозревателями к «децентрализованной клептократии», действующей вне поля законов. Поэтому никакие принятые Государственной Думой законы, механизмы их проведения в жизнь не действуют и тем самым все больше укрепляются антикапиталистические настроения у населения России, привычного за 75 лет Советской власти к лишениям и всеохватывающей антиинтеллектуальной идеологии коммунистов.
Различие ситуаций, сложившихся в начале и конце ХХ столетия в России, состоит еще в том, что в начале века промышленники, представители среднего класса, интеллигенции стремились участвовать в работе Правительства, хотя и без особого успеха, чтобы повлиять на самодержавие и заставить его решать необходимые для России проблемы, а в сегодняшней России крупные предприниматели уже достаточно твердо определяют и диктуют правила ведения экономики, социальную и политическую сферу деятельности Правительства. Общим для того и другого времени осталось то, что до сего дня не существует благоразумного и сплоченного среднего класса, а многие предприниматели индиферентны к политике. Ко всему прочему, олигархия бизнесменов, поддерживавшая поначалу классические либеральные реформы Гайдара и Ельцина, впоследствии стала давить на Правительство, требуя все больших льгот для себя , не думая при этом об общем благе, об интересах всего общества. Их ценности, безусловно, отличаются от ценностей мелких предпринимателей и бизнесменов среднего уровня. Это положение было подтверждено результатами опроса общественного мнения , проведенного в 1994-1996 гг. В отличие от представителей небольших предприятий, проявляющих свою симпатию к демократическим движениям и таким партиям, как «Яблоко» Г. Явлинского, крупные бизнесмены типа членов Российского Делового Круглого Стола и финансистов «Группы 8» всю свою энергию тратили на лоббирование законов, защищающих безграничные права для накопления капиталов, защиты русского бизнеса от иностранных конкурентов. В гораздо меньшей степени они думали и действовали в плане развития многопартийной демократической системы, терпимой к самым разным политическим взглядам. Если в 1992-1995 гг. шло соперничество между деловыми и финансовыми магнатами, с одной стороны, и с другой - крупными промышленниками, то с 1995 г. они объединились и выступили против реформ Е. Гайдара, ссылаясь на якобы недостаточное внимание к проблемам частного бизнеса. Олигархи тогда выдвинули и поддержали более авторитарное Правительство, чем оно было до 1996 г., с целью обеспечения частного предпринимательства стабильной экономической обстановкой. Декларация «Группы 13», куда вошли ставшие позднее советниками Б.Н. Ельцина Б. Березовский и В. Потанин, была фактически направлена на подрыв президентских выборов с целью разделения власти между Б. Ельциным и Г. Зюгановым. Этот шаг свидетельствует о своекорыстии и определенной смелости деловых олигархов.
Высказанная точка зрения западными историками довольна интересна, но они так и не увидели аналогии отношения российской буржуазии к интересам общества как в начале века, так и в его конце. Наличие дешевой рабочей силы в пореформенный период в России привели к тому, что способствовало их уверенности в безнаказанности беспредельной эксплуатации рабочих и крестьян, не имевших ни правовой, ни политической защиты. Накопившееся недовольство трудящихся своим положением, об улучшении которого российская буржуазия даже и не помышляла ( не в пример - западной), стало одной из причин политического и экономического кризиса в России, приведшего к революциям сначала 1905-1907 гг. и затем - 1917 г. Такая же ситуация может сложиться и в начале ХХ1 в., если олигархи не задумаются над положением народов страны и будут содействовать созданию правового и политического поля в обществе, и улучшению экономического положения широких масс населения.
Политическую ситуацию второй половины 90-х гг. россиеведы видят как альянс между деловой олигархией, номенклатурой и Правительством Б. Ельцина в период, начавшийся с приходом туда Е. Гайдара и созданием партии «Выбор России» до В. Черномырдина и его партии «Наш дом - Россия». Этот альянс, по их мнению, привел к тому, что основные массы народа критически стали смотреть на «демократию по-ельцински» и его властные структуры. Его союз с большим бизнесом, способствовавший победе Б. Ельцина на выборах в 1996 г., только укрепил тенденцию к авторитарному управлению, фактически проявившуюся с самого начала постсоветской России и резко вылившуюся в атаке на Белый Дом, где в 1993 г. заседал Верховный Совет России. Сокрушительный триумф Б. Ельцина в 1996 г. произошел, по мнению американских ученых, во многом благодаря целому ряду факторов: Во-первых, его действиям, упредившим националистические призывы В. Жириновского и некоторых других, с помощью российских бизнесменов; во-вторых, опираясь на поддержку Запада; в-третьих, эксплуатируя страхи населения перед новосталинскими последствиями возможной «победы» Г. Зюганова на выборах.
Однако за умелое маневрирование Б. Ельцину пришлось расплатиться скандальным уходом А. Чубайса из правительственных структур , насильным выдворением помощников Президента в середине ноября 1997 г. за принятие 90 000 $ от издательской компании Онексимбанка, в руках которого несколькими месяцами ранее оказались акции государственной собственности, приватизацией которой занимался в то время А. Чубайс. Обвинение было предъявлено Б.Ельцину проигравшим выборы консорциумом и поддержано Б. Березовским, который незадолго до этого был снят с поста Секретаря Совета Безопасности, что, по мнению ЗападаЮ не обошлось без участия А. Чубайса, хотя внешней причиной было продолжение Б. Березовским своей предпринимательской деятельности в сфере нефтяной промышленности в то время, когда он находился в составе Правительства.
Действия Анатолия Чубайса по приватизации народного имущества усилили к нему антипатию населения, а это могло вызвать серьезные расхождения в союзе Правительства Б. Ельцина с лидирующими бизнесменами.
Следуя своей логике, западные ученые считают, что, несмотря на видимую стабилизацию экономики в России и некоторый спорадический успех Правительства по принятию серьезных мер против организованной преступности, наиболее серьезными препятствиями демократизации России по-прежнему являются отсутствие законов и институтов защиты частной собственности, гражданских прав, политических свобод и четкого налогообложения, определенного для центра и регионов страны. Фредерик Стар приводит в своей работе такие цифры: в 1994 г. 25% от всех налогов, собранных в Москве, и 93% налогов, собранных на местах, расходовались на «домашние проекты республик, областей и городов, которые осуществлялись так, как, если бы они были независимыми от России» (7). Положение не спасала даже распродажа векселей, ибо количество неоплаченных долгов и счетов возрастала с 1994 г. Более того, по мнению Ф.Стара, в связи с отсутствием правовой культуры и слабостью юридической базы, мафиозные структуры диктуют свои законы, а взятки - распространенное явление при заключении любых сделок. Стар опирается при этом утверждении на высказывание Председателя банка «Столичный» М. Смоленского о том, что государственные чиновники, дающие разрешение на открытие предпринимательства в Москве или ведение каких-либо других дел « практически имеют список расценок, висящий на стенах их кабинетов».
Несмотря на происшедшие в последние годы изменения в России, ученые Запада продолжают расходиться в своих мнениях о перспективах развития гражданского общества в России с рыночной экономикой и демократическим правительством. В конце 90-х г. распространялись слухи о том, что окружение Б. Ельцина обсуждало возможность конституционно остаться ему на третий президентский срок при условии хорошего состояния здоровья. Однако это предложение встретило негативную реакцию общества, но приветствовало его добровольный уход в отставку. В связи с этим в течение последних лет постоянно называлось множество имен, готовых выйти на выборы в качестве кандидатов на пост Президента России, но западные историки считают, что многие из выдвинувших свои кандидатуры на этот высокий пост вряд ли будут поддержаны народом. Но кто бы ни пришел на это место, Россия будет продолжать медленнее или быстрее эволюционизировать в плюралистическое, демократическое и открытое общество.
Анализируя точки зрения многих западных россиеведов, можно сказать, что в их прогнозах все же больше присутствует предположение, что Россия будет неуклонно двигаться по своему трудному пути, как правило миролюбивому, к современному гражданскому обществу и устойчивой, социально-интегральной политической власти. Свой вывод они делают на основе анализа результатов выборов 1996 г., говоря, что все россияне, а не только деловая олигархия, хотят стабильности, но не ценой возврата в советскому прошлому. У большинства населения, с их точки зрения, уже развилось более определенное и зрелое понимание демократии, ибо население увидело что такое демократическая свобода выбора. Эту точку зрения они подкрепляют анализом общественного мнения, проведенного в 1995 и 1996 годах: в феврале 1995 г. 97% участников опроса поддержали расширение гласности, свободы слова и отмену цензуры; 67% высказалось за возможность выбирать кандидата из большего их числа; 48% - за многопартийную систему и 63% - против навязывания России западной системы, что шло вразрез со стремлением олигархов и части бизнесменов искать защиту своим экономическим интересам на Западе.
Опрос1995 и 1996 гг. показал также, что население не приветствует наличие множества партий и фракций в Государственной Думе, а также - наличие множества торговых и промышленных союзов, претендующих на монополию в народном хозяйстве. Общественность России в подавляющем большинстве выступила против таких действий, как военный переворот или закрытие Государственной Думы. Народная критика действий Правительства показывает, что население выступает в поддержку основных прав человека, за скорейшее решение чеченской проблемы, но не в отношении чеченского народа, а только террористов, создавших свои опорные базы в Чечне.
События последних лет ХХ века показывают также и то, что эра романтического демократизма в России прошла , что страна нуждается в «критической массе» людей с демократическими принципами. Отсутствие достаточного числа демократических лидеров, признанных народом за их честность, является слабым местом в современной России, хотя многие политики на западе и в самой России верят, что такие люди появятся в скором будущем.В целом, большинство западных россиеведов сходятся во мнении, что Россия продвинулась далеко вперед в течение всего ХХ столетия, но особенно - за последнее десятилетие в своем поиске гражданского общества, демократического государства, которых достоин её народ. Довольно резкая смена взглядов у людей с романтических представлений о демократии до здорового скептицизма по поводу правительства и его политики, а также по поводу всех политиков вообще, может восприниматься лишь как обнадеживающий знак формирования политической культуры, стремления народа решить свою судьбу не путем революционных потрясений или наличия имперских амбиций, а совершая свободные и вдумчивые выборы в соответствии со своими культурными ценностями.
Таковы взгляды западных ученых на исторические аналоги в нашем продвижении к цивилизационному обществу. Безусловно, можно было бы много дискутировать по этим проблемам, но нашей задачей было ознакомление российских читателей со взглядами западных ученых на пути демократического развития России. Поэтому лучше будет предоставить читателям этой статьи самим разобраться в данной проблеме, так как с нашей точки зрения, Россия быстро постигает все премудрости как «дикого капитализма», так и его демократических постулатов, но при этом она все же идет своим особым путем.
ПРИМЕЧАНИЯ :
1. Leopold Haimson, «The Problem of Social Stability in Urban Russia, 1905-1917,» Slavic Review, Vol.XX Ш , No.4 (Dek. 1964) and Vol.XX1Y, No.1 (Varch 1965); Theodore von Laue, Why Lenin? Why Stalin? (Philadelphia; Lippincott,1971).
2. Adele Lindenmeyer, Poverty is Not a Vice: Cherity, Society and the State in Imperial Russia; Michael Hamm, [Kiev: A Portrait, 1800-1917, and Kharkv's Progressive Duma, 1910-1914], Slavic Review,1981.
3. Jo Ann Ruckman, The Moscow Business Edite: A Social and Cultural Portrait of Two Generation, 1840-1905 (Dekalb: Norhem Illinois University Press,1984); Charles Ruud, Russian Entreprenuer: Publisher Ivan Sytin of Moscow,1851-1934 (Montreal and Kingston: McCill-Queen's University Press, 1990).
4. Patricia Herlihy, Odessa: A History, 1794-1914 (Cambridge: Harvard University Press, 1986); Joesph Bradley, Muzhik and Muscovite: Urbanization in Late Imperial Russia (Berkeley: University of California Press, 1985).
5. Charles Timberlake, The Zemstvo and the Development of a Russian Middle Class, in Clowes, et al eds., Between tsar and People.
6. Moshe Lewin, The Georbachev Phenomenon: A Historical Interpretation (Berkeley: University of California Press, 1985).
7. S. Frederick Star, The Paradox of Yeltsin's Russia, The Wilson Quarterly (Summer 1995)..
8. Thomas Porter, Prospekts for Russian's Civil and Development in the 21-st Century, North Carolina A&T State Uniwersity, 1998.
