Э.Б.Ершова
Докт. истор. наук, профессор,
ХХ ВЕК В СУДЬБАХ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ СЕМЬИ.
(В ДВУХ ЧАСТЯХ)
Москва -2004
ОТ АВТОРА
Ушел в историю ХХ век, принесший много потрясений человечеству, государствам, народам, отдельным семьям и личностям. Анализ событий макромира и микромира показывает, что ни одно поколение не обошлось без трагедий, расставаний, потерь. Начавшийся с военных потрясений в мире он заканчился также самыми многочисленными региональными войнами в разных уголках Земли. Но несмотря ни на что, люди жили, любили, рожали и воспитывали детей, отдавали их Богу войны или злой болезни, разным формам катастроф. И не всегда эти потери были оправданы.
Многие семьи распадались, расставались с надеждой на будущую встречу, но по тем или иным обстоятельствам встретиться им уже никогда не довелось.
Эта книга посвящается самой рядовой российской семье, проживавшей на Урале еще с Х I Х века, в маленьком городке Касли, всемирно известном своим художественным литьем. Автор с детских лет задумывалась над проблемами человеческого бытия, что привело её к профессиональному освоению истории своей Родины, которая началась для неё с барака для ссыльнопоселенцев в Каменске-Уральском, а затем расширилась до мирового уровня и признания.
Желание рассказать потомкам о судьбах членов большой семьи Закаляпиных, начиная с середины Х I Х века, с прапрадедов, проследить судьбу их детей, внуков, правнуков и праправнуков в течение всего ХХ века - стало основой создания этой книги.
Человеческому сообществу известны родословные великих людей, а в России еще и дворянских, купеческих, некоторых мещанских семей, но пока никто не решался рассказать о семьях обычных, простых людей. И эту пустоту мы надеемся заполнить рассказом о Закаляпиных и ответвлениях от корней. Книга основана на воспоминаниях детства, рассказах бабушек, тетушек, дядюшек, и дорогих моему сердцу родителей. Судьба всех поколений этой семьи была не только непростой, но зачастую просто трагической. По ней шквалом пронеслись все войны, революции и контрреволюции ХХ века. Не все выжили в этом огненном урагане, не обо всех потомках, живущих на рубеже ХХ-ХХ I вв. известно, но даже то, что представлено на суд читателя, поразит его своим многообразием событий и судеб.
Пусть те, кто придет после нас, прежде, чем брать на себя ответственность за проведение ломающих все на своем пути кардинальных решений глобального характера, подумает о том, как его или их решения могут отразиться на судьбах простых, обычных людей, составляющих в принципе всю основу государства.
ЧАСТЬ 1. СЕМЬЯ В ВОСПОМИНАНИЯХ РОДНЫХ.
ГЛАВА 1. ОТКУДА ЕСТЬ И ПОШЛИ ЗАКОЛЯПИНЫ.
1.1. К А С Л И.
Этот городок в южной части Урала в Челябинской области очень дорог многим представителям семейства Закаляпиных. До конца своей жизни, где бы они не находились, они помнили о нем, хотели побывать там, пройтись по его улочкам, навестить могилы близких людей. Но судьба складывалась таким образом, что уежая из Каслей по разным причинам в течение всего ХХ века, возвращались туда немногие. Судьба разбросала их по всему миру и по разным государствам и не всегда они имели возможность побывать в родных уральских местах, где не осталось даже родового дома. И все же... Касли, любимые и неповторимые Касли детства нескольких поколений семьи Закаляпиных.
Круша и ломая устоявшийся быт и привычные традиции, пронеслись над Русским государством реформы Петра Великого. Разрушая старое, Петр тем не менее стремился создать на этом же месте новое, что соответствовало бы европейскому уровню. России необходимы были флот, вооружение, промышленная и финансовая устойчивая и крепкая основа государства, которое вынуждено было укреплять свои границы и свое положение в мире, ибо были такие соседи, которые стремились оторвать кусок русской земли и присоединить его к своей территории. И Петр тоже не прочь был прирастить земли русские, хотя это в ряде случаев невольно происходило с применением военной силы.
Ряд ученых считает, что именно задача укрепления южных и восточных границ заставляла все время российское правительство идти на захват или договорные отношения о входе в состав Российского государства тех или иных земель, народов и маленьких государств. Историк А.И. Уткин рассматривает эту проблему так, что Россия в своем южном подбрюшье искала наиболее удобные для охраны границы. Поэтому и раздалась российская земля от естественных западных рубежей до Тихого океана на Востоке и от морей Северного Ледовитого океана до непроходимых горных отрогов на юге в Азии и на Кавказе. В принципе с ним нельзя не согласиться, ибо, если в Европе были природные, географически - естественные границы размещения народов и создаваемых ими государств, то в России просторы Евроазии не способствовали ограничению освоения земель и приходилось россиянам доходить до пределов, когда уже нельзя было двигаться дальше.
Вот на волне-то петровских новшеств и двинулся народ из оружейной Тулы по примеру Демидовых на Урал. За мастеровыми туда поехали купцы да предприимчивые люди, беглые крепостные крестьяне, обретавшие там личную свободу. Купцы стали вкладывать свои средства в строительство заводов. Один из посадских людей Тулы, ставший купцом в Екатеринбурге, Т.Т.Коробков и затем его внук Я.Коробков получили в 1745 г. разрешение на строительство металлургического завода на Урале. Облюбовав место среди двух больших озер Большие Касли и Иртяш на восточных отрогах Уральских гор, они построили там в 1747 г. железоделательный завод, получивший название Каслинский по озерам, среди которых был основан. Пущен в строй он был в 1749 г., а в 1751 г. он был куплен статским советником Н.Н.Демидовым, после смерти которого в 1758 г. завод достался младшему Никите Никитичу Демидову вместе с тремя другими заводами Шайтанским, Кыштымскими Верхним и Нижним (Свистунов В.М. Горнозаводская колонизация Южного Зауралья.1744-1776 . Автореферат дис…к.и.н..Екатеринбург.2001. с.22 ) .
Место было более чем удачным: руда лежала на поверхности, песок для формовки изделий был лучше любого привозного, древесный уголь из местных лесов, которых глазом не охватить и чистейшая вода уральских озер, оставшихся от ледникового периода и обладавшей чудодейственной силой. Недаром в 50-е годы уже ХХ века на Каслинских озерах были построены заводы по выработке тяжелой воды для ядерной промышленности, известные ныне города Озерск, Снежинск и др.
На уральские заводы еще при Петре сбегали крепостные крестьяне, страдавшие от гнета своих помещиков и желавшие приобрести личную свободу. Туда же прибывали и мастеровые из Центральной России.
На Каслинсклм заводе в Х VIII веке выплавляли не только оружие, но и делали посуду, слава о которой разошлась широко по Европе и Азии.
В 1751 г. завод перешел во владение Демидовых, выплавлявших на нем самую лучшую марку железа, названную "Два соболя". Демидовы расширяли производство, построили каменные здания для заводоуправления, сохранившиеся и по сей день, школу для детей своих работников, пятикупольный собор, выделили земли для крестьянских дел: посева зерна, покосов и делянок для рубки леса, необходимого для строительства домов и их обогрева. Такие лесные угодья называли в Каслях заимками. Туда выезжали весной, летом и осенью всей семьей для обработки посевов, для сбора ягод, грибов и диких плодов вишен, яблонь, груш, малины. На горных склонах Вишневых гор росло множество лесной земляники и клубники, самых различных грибов. Озера были богаты самой великолепной рыбой - сигом, карпом, щукой и другими видами. Строили свои дома каслинцы добротно, в основном пятистенники. В доме были сенцы, кухня с русской печью и полатями, и праздничная изба, где принимали гостей. Кто побогаче, строил дома с большим количеством комнат, чтобы разместилась большая семья: не только родители с детьми, но и выросшие сыновья со своими семьями, пока не смогут выделиться в собственный дом. В течение двух с лишним веков вырабатывались свои традиции в Каслях, свои правила жизни, язык. До наших дней дошел певучий говор каслинцев, чуть-чуть в растяжку "О" и "А", а буква "Ч" выговаривалась ближе к "Щ". Рыбу плотвичку каслинцы называли "чебак" или "щебак", за что их и прозвали на Урале чебаками. Множество анекдотов в свое время ходило о каслинских "чебаках". И охота в те годы тоже была знатная на лося, кабана, дикую птицу. Люди, хоть и зависели от демидовских приказчиков, но рабами себя не чувствовали и воспитывали в своих детях высокое чувство собственного достоинства, любовь к личной свободе. Там каждый находил себе и работу, и занятие по душе.
В начале Х I Х в. Каслинский завод выкупил у Демидовых вольный купец I гильдии Лев Расторгуев. Начиная с 1809 г. он и его наследники стали приглашать на свой завод талантливых скульпторов и художников, умелых чеканщиков и формовщиков. Интересно, что многие специалисты приезжали из Тулы, но на заводе не стали повторять опыт Тульских заводов по изготовлению оружия, а искали свое собственное дело, свое направление. И таким стало художественное литье. Расторгуевы пригласили выпускников Петербупгской Академии художеств, среди которых были М.Д.Канаев, Н.Р.Бах и другие, поднявшие своим талантом ремесло литья до уровня искусства.
Используя достижения металлургов Чехии, Словакии, Берлинского Королевского завода каслинские мастера разработали метод выплавки чугунных изделий, используя сухую песчанную форму. Этот способ и стал основным, сохранившись до наших дней.
Тогда же скульптор М.Д.Канаев открыл художественную школу для желавших обучаться рисунку и лепке. Из стен этой школы вышли знаменитые скульпторы и умельцы по художественному чугунному искусству В.Торокин, К.Л.Тарасов, М.Е.Антропов, И.О.Широ--ков, П.Ф.Ахлюстин, Н.Я.Мочалин и многие другие. Для изладки моделей они использовали работы таких известных мастеров, как П.К.Клодт, Н.Либрих, Е.А.Лансере, Н.Р.Бах, П.Ж.Мен и другие.
Широко в мире известно каслинское чугунное литье. Каким восторгом светятся глаза гостей Северной столицы России Санкт-Петербурга, увидевших впервые Клодтовских коней на Аничковом мосту, или гостей Екатеринбурга, побывавших в музее чугунного литья, где сохранились чудные изделия каслинских мастеров.
По сей день привлекают своей величавостью, грацией Клодтовские кони на Аничковом мосту в Санкт-Петербупге, отлитые, отшлифованные на Каслинском заводе. Множество художественных решеток каслинского литья стоят у дворцов в Москве и Петербупге, а в Екатеринбурге существует единственный на весь мир музей чугуна, где выставлены самые лучшие экземпляры произведений каслинских мастеров.
В 1860 г. Каслинский завод был награжден Малой Золотой медалью Вольного экономического общества. А через семь лет его слава стала мировой: его изделия были представлены на всемирных промышленных выставках в Париже, Вене, Филадельфии, Копенгагене, Стокгольме и других городах мира.
Быт каслинцев был довольно традиционным для россиян того времени: главной заботой было обеспечение семей продуктами питания, одеждой на все времена года. Но такими заботами жизнь не ограничивалась. Весело встречали религиозные праздники - Рождество да Пасху, и к этому еще и проводы зимы - масленницу. Всей семьей ходили то к заутрене, то к обедне, крестили детей, отпевали покойников, отмечали дни рождений и день Ангела. Так как семьи были большие, то почти в каждой семье находился человек, кто играл на каком-либо инструменте, и вечерами часто семья собиралась вместе, обсуждали дела, пели песни, сказывали сказки.
Однако Касли славны не только своим литьем, но и историей более чем двух с половиной веков, к которой относятся самые различные стороны развития города, в том числе и история церквей и православных традиций.
Когда подъезжаешь к Каслям со стороны Тюбукского тракта, то уже за несколько километров с Киритинского моста видны купола построенной в Х I Х веке пятикупольной с колокольней церкви, где венчались когда-то наши предки, где были крещено не одно поколение большой семьи Закаляпиных - Степана и Прасковьи. И наши с Виктором Васильевичем Смирновым, моим дядюшкой по отцу, воспоминания о каслинских церквях и традициях православия в этом городке разделяет, примерно, чуть более четырех десятилетий: его воспоминания касаются 10-х - 20-х годов, а мои - 50-х - 60-х.
К началу ХХ в. в Каслях было две православные церкви: старая у заводоуправления, построенная еще в самом начале строительства чугунолитейного завода в Х VIII в. и так называвшаяся «новая», выстроенная на каменистом возвышении недалеко от базара, и высившаяся над окружаемым город пространством на много километров. Её было видно отовсюду - с любого озера, с дорог, ведущих в этот город, расположенный среди уральских озер.
В семье Закаляпиных сохранились предания об отношении моего прадеда Степана Лазаревича к настоятелям церкви, превышавшим обычные нормы поведения, если не сказать хуже, но потом отмаливавшего свои грехи у них же; или о желании деда Василия Степановича Закаляпина защитить священослужителей от репрессий в годы советской власти, за что он оказался сначала в тюрьме, а затем в ссылке в Каменске - Уральском на алюминиевом заводе, где и умер в 1942 г.
Но была еще и кержацкая церковь, стоявшая на углу пересекающихся улиц, носящих ныне названия Ленина и Ломоносова. Виктор Смирнов вспоминал, как красива была архитектура этой церкви, я же застала в детстве только её развалины, которые в 60-е г. были убраны и на этом месте был построен кинотеатр. Моя бабушка, Агриппина Сергеевна Закаляпина, рассказывала мне множество легенд об этих развалинах, о том, что божий дух, хоть и кержацкий, все еще обитает в них и время от времени напоминает людям об их прегрешениях.
В 30-е г. была взорвана и старая церковь. На её месте, кажется, было построено здание для завода, а рядом была школа. Помню по рассказам родственников, что рядом с нею находились конюшни самых богатых по тому времени держателей коней - семьи Малоземовых, с женой одного из сыновей которого - Марией была дружна А.С.Закаляпина. Тетя Маруся, как я звала её в детстве, умерла в 1995 г. Она много рассказывала об обычаях и традициях свой семьи, о конфискации конюшен, о том, что её свекор не мог расстаться с ними и работал при советской власти там заведующим хозяйством, очень болезненно и сурово относился к нерадивым ямщикам. Сама Мария Малоземова с 9 лет и фактически до последнего дыхания пела в церковном хоре с перерывом на то время, когда церковь была закрыта.
У каслинцев была богатая история православных праздников. Не имея электричества, они освещали пространство возле церкви горящими плошками, оставляляя место лишь для прохода крестного хода или молящихся. Это было незабываемое зрелище, ибо вся гора вокруг церкви была уставлена этими плошками. Под горой находилась пушка, свидетельствовавшая на Пасху тремя выстрелами Воскрешение Христа. Рядом с большой церковью, считавшейся летней, стояла небольшая церквушка, так называемая - зимняя. В годы Советской власти она была перестроена в кинотеатр, где киномехаником в 50-е г. работал мой двоюродный брат Геральд Конев. Ниже по холму располагалась средняя школа N 1 им. Ретнева, которую автор данной статьи закончила в 1957 г.
Уже повзрослев, мы посмеиваясь, говорили, что в Каслях рядом находятся все самые важные идеологические центры: школа, кинотеатр и церковь. Поэтому школьниками мы наблюдали, как старики и люди среднего возраста шли в церковь, слышали красивое пение из нее по Великим праздникам. Но будучи комсомольцами, посещать церковь не имели права, хотя основная масса моих сверстников так или иначе была крещена в ней. Однако атеистическое воспитание, страх перед комсомольским взысканием не позволяли пойти в церковь.
Но это было гораздо позднее того времени, о котором говорил В.В. Смирнов. Он помнил знаменитый звон колоколов каслинских церквей, разносивших весть о православных праздниках, венчании молодых или отпевании усопших, ибо на все эти события был свой голос у колоколов и метод звонарей.
В 1921 г. Касли посетил всенародный староста - Михаил Иванович Калинин, который на митинге обратился к народу с предложением отдать все ценности церкви на ликвидацию голода в России. В. Смирнов, присутствовавший тогда еще мальчиком на митинге, рассказывал, что народ возмутился и стал протестовать против разграбления церквей. Однако после М.И. Калинина выступил священник церкви - отец Даниил, когда-то окончивший в Париже православную духовную семинарию и служивший настоятелем в Каслинской церкви. Он просил верующих, пришедших на митинг, со смирением расстаться с церковными ценностями, ибо они должны пойти на благо - спасение голодающих не только в центральной России, но и на самом Урале. В. Смирнов учился в одном классе с сыном отца Даниила. Еще раз судьба его свела с ним уже в годы войны на фронте. Это была их последняя встреча. Как сложилась судьба его в дальнейшем, В.В. Смирнов не мог сказать.
В середине 30-х годов, когда начались гонения на церковнослужителей, отец Даниил добровольно снял с себя сан и работал заведующим библиотекой в заводском клубе им. Захарова.
Восстановление службы в Каслинской церкви относят к временам Великой Отечественной войны, когда в тылу у населения появилась потребность вознести молитвы к Всевышнему о сохранении жизни близких и родных, находившихся на фронте. Кроме того, церковь помогала собирать деньги на вооружение для Красной Армии, для фронта.
Мои первые воспоминания о Каслинской церкви относятся к 1946 г., когда бабушка привезла меня из своей ссылки в Каменске-Уральском (УАЗа) в Касли и привела в церковь для крещения. Помню свои детские впечатления о внутренней красоте и величии церкви, об обряде своего крещения. С тех пор я люблю посещать церкви там, где мне приходится бывать либо в командировке, либо на отдыхе.
До школы бабушка водила меня с собой в церковь, и я внимательно смотрела за всем происходящим во время службы. Во время учебы в школе, которых я прошла за десятилетие четыре в силу самых разных жизненных обстоятельств, определявшихся жизнью родителей, я в церкви не бывала. Только после окончания школы, летом 1957 г. я решилась зайти туда, убеждая себя только в желании увидеть искусство иконописи, ибо уже тогда я интересовалась историей искусства, и в том числе иконописного. И даже не признаваясь себе, я все же хотела увидеть храм, где была крещена. Но поняла я это через много-много лет, когда жизнь уже перевалила на вторую половину.
Теперь же, бывая в Каслях раз в пять лет на юбилеях по поводу окончания Каслинской школы № 1, я обязательно прихожу в этот храм и по-прежнему удивляюсь его благолепию и воздушности, и счастлива, что в наше время, в конце ХХ - начале ХХ I вв. уже никто не может запретить и контролировать свободу вероисповедания .
В Каслях ещё при Демидовых был выстроен Народный дом, где местная интеллигенция ставила спектакли, не отставая при их постановке от столичных городов. По сохранившимся воспоминаниям старожилов, жизнь в Каслях была насыщенной и интересной. Зимой катались на тройках на санях, с гор - на санках, катались на озерах на коньках, а летом по веселый звон колокольчиков на малоземовских тройках, запряженных в ходки, пролетки, тарантасы ездили по городу. Троицу отмечали на лодках на озерах, устраивая пикники. Очень большую конюшню держал в Каслях Иван Малоземов, тройками которой и пользовались все каслинцы по праздникам, ибо в домашнем-то хозяйстве были одна-две лошади и то только для хозяйственных нужд, да поездок на ярмарки. А вот, чтобы с шиком-то прокатиться, или свататься поехать, в церковь для венчания проехать нужны были прекрасные кони Ивана Малоземова. Он покупал коней на ярмарках и выводил свою уральскую породу. Помню рассказы его дочери Марии Ивановны Малоземовой, с которой дружила очень моя бабушка, о том времени, об отце, о национализации конюшни при Советской власти, где Иван оставался её заведующим, как он переживал о том, что власть не берегла это достояние и умер от разрыва сердца, когда некоторых лошадей отправили на бойню.
Вот в таких местах и оказался род Заколяпиных. По семейным преданиям фамилию они получили от демидовского литейщика, стоявшего у печи для закаливания изделий из чугуна и железа и звались прежде "Заколяпины". Это уж в ХХ веке не очень грамотный писарь записал во втором слоге "а", с тех пор так и пошло - Закаляпины, хотя есть до сих пор дальние родственники в Каслях со старой фамилией "Заколяпины". Но есть и другая версия: по словарю Владимира Даля «колюпа» - человек медлительный, долго собирается –«колупается», и возможно, что семья моих предков либо жила по соседству с таким человеком и потому получила прозвище Заколюпиных-Заколяпиных, либо какая-то девица вышла замуж за такого медлительного человека и их стали так называть.
1.2. ЗАКОЛЯПИНЫ XVIII -Х I Х веков.
Первые сведения о Заколяпиных найдены В.М.Свистуновым в Ревизских сказках по Шайтанскому заводу 1751 г., когда один из этой семьи крепостных завода был переведен в 21 год в Каслинский завод. Автор этой статьи нашла сведения о семье Заколюпиных-Заколяпиных в Ревизских сказках 1763 г. в Государственном архиве древних актов. Задавшись целью выяснить как и откуда в Каслях появились Заколяпины, решила посмотреть материалы архива древних актов. В сохранившихся записях ревизских сказок Каслинского завода 1763 г. этой фамилии не оказалось, но зато налицо была записана семья Малышкиных, из рода которых была моя прабабушка Прасковья Никитична Малышкина-Заколяпина. Заколяпины нашлись в списках Ревдинского завода Демидовых. Были они приписными и, по законам того времени, переехать в другое место могли только по приказу хозяина. В.М.Свистунов считает, что из Ревдинского завода Заколяпины не могли быть переведены в Каслинский завод, так как оба эти завода принадлежали разным представителям дома Демидовых. Шайтанский и Каслинский заводы были собственностью Никиты Никитича Демидова, а ревдинский завод принадлежал Акинфию Никитичу Демидову. Н.Н. Демидов мог лишь купить или как-то выпросить у родственника его рабочих, но такого документа в архивах нет. Следовательно, мой предок Закаляпин скорее всего был крепостным на заводах Н.Н.Демидова и переведен из Шайтанского завода в Каслинский в 1951 г. Однако по переписи 1763 г. они там не значатся.
В 1062 деле 350 фонда, описи 2-й записано «Егор Иванов сын Закаляпин, которому в 1763 г было уже 30 лет, у него жена Авдотья 29-ти лет, и дети их: сын Пандрагиен 9 лет, Василий – 5, Михайла – 3-х лет и дочери Матрена –9-ти и Ирина – 1-го года». Думаю, что надо продолжить поиски в местных архивах, чтобы проследить всю цепочку, связывающую Закаляпиных 1763 г. с Лазарем Михайловичем Заколяпиным 1820 г.
С помощью члена Челябинского генеологического обществав Владимира Леонидовича Бухарова найдены сведения о Заколяпиных в Каслях начала Х I Х века, а именно с 1820 г. с Лазаря Михайловича Заколяпина, у которого была очень большая семья и трудился он на заводе, имел заимку для посевов зерна да заготовки сена, дров и других природных богатств на нижнем склоне Вишневых гор. По некоторым данным родился он в 1820 г., а умер в 1900 г., пережив, хоть и не намного, своего младшего сына, а моего прадеда, Степана Лазаревича.
У прапрадеда было много детей, но не обо всех остались данные. Так, известно, что у него росли сыновья Дмитрий, Александр, Степан; три дочери, вышедшие замуж: одна за Шлыкова Федора. Другая вышла за Коробейникова, которого за революционную деятельность при Николае II сослали в Сибирь. Из этого рода известен их внук - Василий Коробейников, участвовавший в Великой Отечественной войне. Третья дочь Лазаря вышла замуж за Комиссарова и жили они в Каслях в районе Попова озерка, получившего свое название за то, что как-то зимой еще в очень давние времена утонул в этом озере молодой священник, то ли попал ночью в прорубь, то ли злодеи загубили да и бросили в озеро труп. Ничего полиция тогда не нашла и дело было закрыто. Но еще одна легенда ходила по Каслям: молодой священник утонул из-за любви к красивой прихожанке, отвергнувшей его любовь. Сын Федора Шмакова и его жены из семейства Лазаря Заколяпина был женат на Марии из деревни Ильинское Московской губернии, их дети живут в Каслях на острове среди озер и до сих пор. Судьба каслинских потомков тесно переплелась с представителями с этой семъей, о чем речь пойдет дальше.
Девять династий как со стороны прадеда, так и со стороны прабабушки, насчитали мы с моим дядюшкой Виктором Васильевичем Смирновым, вышедших из семьи Заколяпиных либо породнившихся с их представителями в Х I Х-ХХ вв.
Заколяпины по линии прадеда: 1) Заколяпин Дмитрий Лазаревич – брат прадеда Степана Лазаревича,. Дмитрий Лазаревич женился на каслинской барышне и жили они в районе базара в центре Каслей, недалеко от дома моего прадеда Заколяпина Степана Лазаревича, появившегося на свет в середине Х I Х века.
2) Новиковы – сестра Степана Лазаревича вышла замуж за Новикова, который был в 1925 - 1927 гг. руководителем клуба им. Захарова. У них был сын Андрей, участвовавший еще до революции в борьбе против самодержавия и сосланный в Сибирь.Новиковы жили в районе Сосновки.
3) За Шмаковым была еще одна сестра прадеда. Сын Виктор уже в ХХ веке был женат на Марии Ивановне из села Ильинское, что под Подольском. Жили они на острове. У них родились дочь и сын, проживающие до сих пор в Каслях.
4) Третья сестра вышла замуж за Коробейникова в начале ХХ века, но за революционную деятельность они были сосланы еще до революции также в Сибирь. При Советской власти в Касли приезжал их внук Василий Корабейников.
5) Комиссаровы – в их семью вошла еще одна сестра прадеда Степана Лазаревича. Жили они в районе Попова озерка.
6) Заколяпин Александр Лазаревич – рано уехал из Каслей, женившись на уроженке деревни Харлуши Челябинского уезда Екатеринбургской губернии.
По линии прабабушки Заколяпиной - Малышкиной Прасковьи Никитичны:
7) Злоказовы – известные в Каслях были кузнецы, жили на городском выезде, как называли дорогу из Каслей у кладбища. За одним из Злоказовых была замужем сестра прабабушки Прасковьи Степановны Малышкиной
8) Малышкин Николай Никитич – брат Прасковьи Никитичны – жены Степана Лазаревича Заколяпина. У них было шестеро детей: Иван, Александр, Андрей, Дмитрий, Василий, Галина. Жили по улице Ленина. У Александра сыновья Михаил и Виктор – учился с нами. Василий жил по улице Бр. Блиновских. Свой дом позднее он продал Сорокиной Антонине Петровне, племяннице Прасковьи Никитичны.
9) Из Каслей в Тюбук еще до революции перебрался Малышкин Афанасий Никитич – брат прабабушки Прасковьи. В годы гражданской войны они вновь перехали в Касли. Он был женат на Анастасии Дмитриевне. У них было трое детей: Александра, Анастасия и Татьяна. Александра вышла замуж за Конюхова и у них был сын Василий, у которого тоже два сына - Алексей и Михаил. Михаил живет до сих пор в Аракуле. Отец у них погиб во время войны.
Его дочь Анастасия Афанасьевна (23 марта 1895 г. – 24 ноября 1949 г.) вышла замуж за Сорокина Петра Ивановича примерно в 1912 г. У Сорокиных было восемь детей, но трое умерли в младенчестве. Об этой семье разговор особый в отдельной главе.
С самой младшей из них Людмилой я училась в Каслинской школе, но то, что мы родственники, мы узнали лишь в 1997 г. когда встретились на 40-летии окончания школы. Об этом рассказ несколько позднее.
Вполне вероятно, что не обо всех родственниках известно. В семьях каслинцев в то время всегда было много детей, но ХХ-й век так избороздил их судьбы, что сегодня трудно найти следы всех родных. Поэтому неудивительно, что не обо всех сохранились воспоминания, о многих сведения отрывочны, но не сказать о них нельзя.
Степан Лазаревич Заколяпин был свободным крестьянином, имел 3-4 десятины пахотной земли, на которой сеяли рожь, лен и коноплю, да еще заимку и сенокосные угодья. Семена сдавали на маслобойку, лен трепали на кудель, из которой пряли пряжу, а на имевшемся в доме ткацком станке из пряжи ткали полотно. Весной его выстилали на дворе и отбеливали на солнце. Из этого полотны шили всю домашнюю одежду. И только для праздничных нарядов покупали красивые ткани, в основном, ситцы, которые шли на мужские рубахи, женские платья. Женщины ещё сверху накрывались расписными платками. К концу Х I Х века почти во всех домах были зингеровские швейные машины. Освещались дома керосиновыми лампами, а в праздники под потолком зажигали лампу "Молнию", которая к тому же ещё и согревала комнату. Отапливались дома большой русской печью и голландскими печами в комнатах, куда не доходило тепло от русской печи. Топили голландки из коридора, чтобы не было мусора в комнатах.
Хозяйство было добротное. Кроме двух лошадей, нескольких коров, быка. телят, овец двор был полон птицы: индеек, кур, гусей, уток. Их забивали на зиму и так как зимы на Урале были суровые, то тушки замораживались. Птиц вывешивали в завозне под потолком, туши крупного рогатого скота, овец - в маленькой амбарушке и таким образом мясом были обеспечены на всю зиму. В другом амбаре хранились бочки с маслом, зерном, на своей маслобойке для себя выбивали растительное и конопляное масло. Летом шла заготовка и засолка груздей, огурцов, репы, капусты, редьки, моркови, которые хранились в погребах. Сушили много опят, из которых зимой делали пироги и грибные супы. В сарае хранилось сено для скотины. Фактически каждая семья в Каслях до революции жила за счет своего натурального хозяйства.
Прадед был кустарем - жили не бедно, но и не богато. Степан был отличным маляром, сам составлял краску, державшуюся очень долго, до 30 лет. Говорили, что он туда добавлял яичный белок, благо, что двор был полон всякой птицы, и особенно было много кур. Он красил изделия из дерева, различную посуду, но главным его делом было - изготовление и окраска конских дуг. Мужики заготовляли лес, который в сыром виде сгибали и проводили первичную обработку. Этот лес Степан скупал, обрабатывал, сушил и окрашивал в различные цвета, соответственно их предназначению: пасхальные, свадебные, просто для праздников или для обычных дней. Последней операцией было ввертывание зги - такого кольца вверху дуги, куда вдергивалась супонь от узды. Готовые дуги он грузил на пару лошадей и вез на продажу на ярмарки, где выручал за них довольно большие деньги. Но каждый раз он приезжал домой, как тогда говорили, под "мухой", т.е. выпивши водочки на дорожку. Возвращение его домой было слышно уже с тракта, ибо он во всю глотку пел песни, разбрасывал детям, которые стаей неслись за ним, конфеты с мелкими монетами. Подъезжая к рынку, наискосок от которого стоял дом, он заворачивал туда и проносился вихрем по рядам гончарных изделий, разбивая их. В конце этого ряда он останавливался и затем возвращаясь уже пешком, обходил всех хозяев и оплачивал тот урон, который он им наносил. Видимо у прадеда было столько энергии, что ему было недостаточно обыденных забот и эта энергия заставляла его находить выход не в лучших формах. После заезда на базар он подъезжал к дому и кричал, открывая ворота, "Кто в доме хозяин?". К его появлению все домашние прятались кто куда, ибо попадать ему под пьяную руку было не желательно, наставит синяков. Не боялась его только одна дочь, любимица Анна Степановна. Её он не трогал. Набегавшись по дому в поисках домочадцев, на которых можно было сорвать свое плохое настроение, он садился на кухне рядом с Анной и говорил ей: "Нюрк, ты знаешь, почему я выпил? Это виновата твоя мать! Когда я собирался на ярмарку, у меня и в мыслях не было о выпивке. А твоя мать мне говорит: "Смотри, Степан, не выпей!" Вот она и заставила меня сделать это".
Прадед мой был человеком удивительным. О нем до сих пор существуют в Каслях легенды и даже целы вещественные доказательства его забав. Степан Лазаревич Заколяпин родился в середине Х I Х века, был человеком веселым. Крестьянствовал на своей заимке, а зимой возил товар на ярмарку в Екатеринбург и Селябу (ныне Челябинск), любил выпить и погулять в комапнии. Женился по любви на Прасковье Никитичне Малышкиной, с которой нажил десять детей: пять сыновей и пять дочерей. В церковь ходил не регулярно, но и не отрицал православие. Замечал за каслинскими батюшками кое-какие грешки. И однажды, выследив батюшку, когда тот поздними вечерами ехал в село за озером Иртяш, выкрасил большой камень, стоявший на берегу озера черной краской, так как батюшка очень любил, возвращаясь, отдыхать на этом камне. Естественно, батюшка не только вымазался, но и приклеился к этому камню. Оторваться он смог, оставив там свою верхнюю одежду. Камень этот, покрашенный прадедом, до сих пор, говорят, лежит на берегу. По воспоминаниям прабабушки, дошедшим до автора из семейных преданий, прадед был "озорником". Это было по тому времени самое крутое ругательство. Правда, мой дядя Виктор Васильевич Смирнов говорил, что тогда был не священник Каслинской церкви, а приказчик Каслинского завода, любивший поухаживать за местными красавицами. Но что камень был покрашен в черный цвет, и на нем приклеился любитель веселия, то это достоверный факт.
Умер он зимой 1899 г., возвращаясь с ярмарки вместе со снохой Марией - женой старшего сына Ивана. Когда они уезжали на ярмарку, то Прасковья Никитична наказала Марии не давать на выпивку Степану ни копейки и не покупать ему чекушку. Но его организм уже привык к алкоголю и он попросил сноху уважить его, дать выпить. Но она твердо держалась своего обещания свекрови, которую сильно побаивалась, а так как дорога была дальней, то не получив необходимой уже для организма поддержки, Степан Лазаревич скончался. Мария его привезла уже мертвым домой. Каслинский доктор тогда сказал жене и детям, что, если бы ему дали хотя бы глоток водки, то он продолжал бы жить да жить. Так, в 1899 г. семья лишилась кормильца. Всеми делами кустарного промысла стал заниматься Василий Степанович - мой дед.
Правда, в детстве я слышала и другую версию о смерти прадеда, по которой он, отправившись на ярмарку в Челябинск зимой 1899 г., выручив большую сумму денег, выпил, а ехать надо было 100 с лишним верст до Каслей, заснул по дороге и замерз. Лошади привезли его окоченевшим прямо домой на следующий день. И осталась Прасковья Никитична с десятью детьми одна. Младшему сыну Михаилу было всего 5 лет.
Дом Заколяпиных стоял в центре Каслей, на так называемых «заколяпинских болотах». Сейчас там стоит школа, построенная в конце 70-х годов. А до того времени там был пустырь, так как после некоторых событий середины 30-х г. усадьба была разрушена, и я еще помню руины дома и конюшни, сарая, мимо которых бегала в детстве.
Прабабушка, Прасковья Никитична Заколяпина - Малышкина, была женщиной суровой и с довольно жестким характером, но в то же время - отходчивой. Моя бабушка -Агриппина Сергеевна - очень часто вспоминала свою свекровь добрым словом. Она прожила с ней с 1911 г. до 1928 г.- года смерти прабабушки, т.е. семнадцать лет и хотела очень быть похожей на нее, также управлять своей семьей, как управляла ею Прасковья Никитична. Всех своих детей она вырастила порядочными людьми, вывела в люди, помогала как и чем могла, когда у тех появлялись свои дети. Девять из ее детей нашли свою долю - кто в далеких от Каслей краях, а кто на родине. Доживала свой век она с сыном Василием Степановичем, моим дедом и его женой Агриппиной Сергеевной, их сыном Борисом - моим отцом.
Прожила она 76 лет. И не жалела о прожитых годах со Степаном Лазаревичем, вторично замуж не выходила. Да и кому нужны были ее десять детей? Но зато своим детям она отдала всю любовь и все свои навыки, пригодившиеся им в бурном двадцатом веке. Многим из них они помогли выжить в самые трудные моменты жизни.
В семье каждый имел свои обязанности: кто отвечал за работу в конюшне, на скотном, птичьем дворе, кто ездил за водой с бочкой к заводскому крану, откуда брали воду для еды и питья. Белье стирали водой, которую привозили с озера и полоскали его тоже на озерах. Потом его высушивали и гладили катками. Без дела никто не сидел, прабабушка Прасковья очень умело управлялась со свим семейством и каждому находила дело как по душе, так и по необходимости для хозяйства. Дети, если и уходили из дома, создав свои семьи, все равно тянулись к матери и часто бывали у неё. Несмотря на свой, казалось бы, жесткий характер, она пользовалась любовью и уважением всех своих детей и их семей.
Итак, Прасковья Никитична и Степан Лазаревич Заколяпины имели к концу Х I Х века десятерых детей, свое хозяйство и даже промысел - малярную мастерскую и изготовление дуг для лошадей, которые сбывались на рынках и ярмарках региона. Кроме этого была заимка в горах и по Тюбукскому тракту, где семья отдыхала и работала летом. Дети подрастали, получали образование, кто церковно-приходское, а кто и более высокое - профессиональное. И казалось бы - жить да жить, но наступивший ХХ век по-иному расправился со всей семьей, пройдя по ней огненным шквалом войн и революций, а затем и репрессий.
О детях, внуках и правнуках Степена Лазаревича и Прасковьи Никитичны Заколяпиных следующая глава.
ГЛАВА 2. ХХ век : ДЕТИ, ВНУКИ И ПРАВНУКИ.
2 .1. ИВАН ЗАКОЛЯПИН И ЕГО СЕМЬЯ.
Старший сын - Иван Степанович родился у четы Заколяпиных в 1876 г., служил в русской армии в Казани, участвовал в русско-японской, а затем и первой мировой войне. Внешне он был довольно красивым и видным мужчиной, служил адъютантом у генерала. Как-то Иван Степанович рассказыывал, что генерал хотел женить его на своей дочери, чтобы прикрыть её грех с каким-то поручиком и за это обещал помочь дяде Ване сделать хорошую военную карьеру. Но Иван поступил по-своему. В Казани еще в 90-х годах он женился на девушке, которая очень ему понравилась. Звали её Марией Николаевной. С ней он и приехал после службы в дом матери. У них родился сын Леонид.
Мария Николаевна, по воспоминаниям наших родственников, была неприспособлена к крестьянскому труду, что не нравилось Прасковье Никитичне и она постоянно пыталась найти ей такую работу, чтобы была хоть какая-то от нее польза. Так она пристроила Марию к Степану Лазаревичу во время его поездок на ярмарки. К чему это привело, говорилось уже выше.
Позднее они ушли сначала на квартиру, а в 20-х г. купили свой дом в Каслях и мы с бабушкой уже в 50-е годы бывали там. К сожалению, Марию Николаевну я не помню. Во время НЭПа Иван Степанович стал хозяином магазина "Охотник", где продавал рыболовные и охотничьи снасти. К нему приходили рыболовы и охотники, завязывался разговор и магазин превращался скорее в клуб по интересам, чем в торговую точку. Дядя Ваня был веселым человеком, много шутил, рассказывал, как он ходил в разведку к немцам во время Первой мировой войны и как однажды он взял в плен 12 немцев. Хозяином магазина он продержался 10 лет, потом перешел работать в клуб имени Захарова, реорганизованный при Советской власти из Народного дома, заведующим буфетом. По истечении 65 лет вышел на пенсию и доживал свой век в Каслях. В 50-е г. умерла Мария Николаевна. Сын Леонид воевал, но жить в Каслях не захотел и в конце 40-х г. уехал в Казахстан. Там женился на женщине, имевшей от первого брака дочь Серафиму. От этого брака родился в 1951 г. сын Михаил. Леонид умер в Кокчетаве в начале 60-х г.
С Серафимой меня судьба свела в 1957 г. в Северо-Казахстанском сельско-хозяйственном техникуме. Мы не только учились вместе в одной группе, но и жили на квартире еще с пятью девушками - студентками техникума. Об этом речь пойдет дальше. Дядя Ваня в моей памяти остался высоким и довольно красивым мужчиной, приходившим в середине 50-х г. к нам по воскресеньям пить чай или на рыбный пирог - традиционное блюдо в домах каслинцев во все времена. Я помню, что смотрела на него, как на своего деда Василия, которого помнила очень плохо, так как когда он умер в 1942 г., я была совсем маленькой. Очень сейчас жалею, что мало присдушивалась к разговорам бабушки и дяди Вани, к их воспоминаниям. Как мало дети ценят воспоминания взрослых, теряясь потом в догадках о своих корнях и жизни тех, кто уже ушел и не вернется никогда. Дядя Ваня тихо угас в 1960 г. и похоронен на Каслинском кладбище у озера Малые Касли.
А еще в Каслях традиционно звали в гости на пельмени. Знаменитые каслинские пельмени из говяжьего и свиного с небольшой примесью баранины фарша, приправленного перчиком и солью. Какая ж это вкуснота! Пельмени делались маленькие, но плотненькие, подавались к столу с маслом сливочным, либо сметаной, горчицей, хреном. Под пельмени степенно шел разговор о делах житейских, о родственниках, письмах родных, находившихся далеко от Каслей и многом другом. Выпивали за беседой чекушечку да с пирогами с земляникой, дибо малиной, капустой, картошкой, ведерный самовар, разогревавшийся углем и обязательным сапогом, и только после этого чинно расходилсиь по домам.
2.2. АЛЕКСАНДРА ЗАКОЛЯПИНА – СОРОКИНА И ЕЕ ДЕТИ.
Вторым ребенком была дочь Александра Степановна, родившаяся в 1878 г. Она вышла замуж весной 1899 г. за Степана Сорокина (1875-1926 гг.) У них был свой дом недалеко от Заколяпинского и соединялся огородами. Этот дом был еще цел в 1994 г., а уже в 1997 г. дом был разрушен городскими властями, вознамерившимися построить на этом месте другое современное строение.
Если говорить честно, то очень жаль, что разрушаются центры таких исторических городков, и дети никогда не увидят какими были их родные места в течение веков. Уж очень коротка историческая память у моих сверстников и их детей, стремящихся уничтожить то, что наработано веками их предками. Я бы еще хотела и упрекнуть этих людей в нелюбви к своим роным местам, о чем свидетельствует такое варварское отношение к историческому прошлому родных Каслей.
Александра Степановна родила от брака со Степаном Сорокиным троих детей: дочерей Анну (1900-1996) и Валентину (1902-1948), и сына Василия (1904-1970). Александра умерла от туберкулеза в 1908 г., оставив малолетних детей. Анну, Валентину и Василия, которых взяла к себе Прасковья Никитична, а Степан Сорокин имел право только лишь посещать их у тещи и иногда брать на прогулку. Моя бабушка, войдя в дом свекровив 1911 г., помогала ей воспитывать детей Александры до их совершеннолетия. И они до конца своей жизни вспоминали о ней, как о самом лучшем и теплом человеке в доме своей бабушки. Она часто покрывала их детские проказы и старалась утешить, если бабушка Прасковья их все же наказывала.
В доме после смерти прадеда Степана кроме Ивана, призванного в армию, оставались все дети, кроме семьи Александры, жившей по нынешней ул. Ломоносова в третьем или четвертом доме по правой стороне от угла ул. Революционной. Их огород выходил на зады заколяпинского двора. Рядом жил брат моей бабушки Агриппины Сергеевны Кузнецов Михаил Сергеевич со своей женой Татьяной.
После смерти Александры в 1908 г. прабабушка забрала её детей к себе в дом: Анну, Валентину и Василия. Отец их - Степан Сорокин выпивал малость и тогда приходил в гости к теще, чтобы повидать детей. Но такие визиты Прасковья Никитична не выносила и быстро выпроваживала зятя за порог.
Виктор Смирнов впоминал, когда он был еще совсем ребенком, его часто отправляли гулять с Анной. В 1916 г. она была уже очень красивой девушкой и хотела встречаться с парнями, но бабушка была строга и только под видом прогулок с младшими детьми Анна могла выйти со двора, чтобы встретиться и поговорить с молодыми людьми.
В начале 1917 г. Анна вместе с сестрой Валентиной уехала в Харбин к теткам Елене, Прасковье, Татьяне и дяде Николаю. Они помогали им работать в госпитале и по дому. Но в 1918 г. из Харбина уехала Прасковья Степановна со своим мужем Евстафием Ермолаевичем. В России произошла революция, затем началась гражданская война. После её окончания Харбин наполнился беженцами и военными, ушедшими в эмиграцию с колчаковской армией, с бароном Унгерном и другими атаманами белого казачества.
В начале 20-х г. Советское Правительство заключило с Китаем договор, по которому из Харбина русские должны были либо вернуться на родину либо уехать в другие районы Китая. Елены уже не было в живых. Татьяна, Николай, Анна и Валентина перехали в Шанхай. Там Анна шила игрушки для детей из старых фетровых шляп, которые она за бесценок покупала у русских эмигрантов. Игрушки хорошо продавались и она могла содержать себя, сестру и даже тетю - Татьяну Виниченко. Однажды её увидел бельгийский служащий одной из фирм Адольф Граф(1897-1952). Она стала встречаться с ним и в 1928 г. вышла замуж. Так она стала Анной Граф. От этого брака родились дочери Жозетт (1928 г.) и Мария-Луиза (1930 г.). Все это время до 1935 г. Татьяна, Николай, Анна и Валентина переписывались с родственниками в Каслях и Перми, где жил Василий Сорокин – младший брат Анны Граф и Валентины.
С началом второй мировой войны они уехали сначала в Австралию по месту службы Адольфа Графа, потом в Сингапур, где он скончался от рака в 1952 г. Жозетт и Мария-Луиза получили прекрасное образование. В детстве они хорошо говорили по-русски, но со временем, общаясь с англоязычными друзьями и коллегами, язык их матери был ими забыт. Анна же, по свидетельству ее дочерей, до конца жизни говорила лучше по-русски, чем по-английски.
Когда в 1935 г. в СССР начались репрессии, поиски врагов, все Закаляпины прекратили переписку со своими родственниками в Китае, чего никак не могли понять ни Татьяна, ни Анна с Валентиной. Валентина в Шанхае также вышла замуж и стала по мужу Сенькова. Там у нее в 1929 г. родился сын Геннадий.. Жозетт де Пендрагон ( по отцу-Граф) рассказывала автору о том, как они в детстве играли вместе с Геннадием, каким он был шустрым мальчиком. Но о его судьбе ей ничего не было известно, так как они в конце 30-х гг. уехали из Шанхая, предупрежденные бельгийским посольством о надвигавшейся тогда войне Японии против Китая.
Геннадий в конце Великой Отечественной войны решил вернуться в Россию и попытался перейти границу. Но, видимо, ему это не удалось и он где-то погиб на советско-китайской границе. Валентина решила его найти или хотя бы что-то узнать о его судьбе. В 1947 г. ей разрешили вернуться в СССР и она приехала в Касли. По воспоминаниям Анны Степановны Смирновой, вела себя она не очень прилично, часто выпивала и потому родственники с большим облегчением выпроводили её к младшему брату Василию Сорокину, который проживал в это время в гор. Молотове (ныне Пермь). Там она устроилась кассиром на лесоразработках. И однажды, возвращаясь зимой 1948 г. из банка с зарплатой для рабочих, была ограблена и убита. Убйцы так и не были найдены. Так закончилась одна ветвь Александры Сорокиной.
Василий Степанович Сорокин, самый младший из её детей, родился 2 января 1904 года, получил также средне-профессиональное образование и еще до войны, в начале 30-х гг. уехал в Пермь. Он женился на женщине, у которой от первого брака была дочь Эльза 1930 г. рождения. Жену его звали Антониной. По воспоминаниям родственников, Эльза в детстве не очень хорошо относилась к отчиму, потому в семье не было того лада, к которому он привык, живя у бабушки в Каслях.
В 1937 г. Василий Сорокин был арестован ОГПУ.
Следственное дело № 36368 , которое было найдено и ксерокопировано для автора сотрудниками Пермского Государственного архива по делам политических репрессий, за что низкий им поклон и благодарность. В Постановлении о мере пресечения и предъявления обвинения указано, что « гр-н Сорокин В.С. ….достаточно изобличается в том, что причастен к разведывательным органам одного из иностранных государств». В связи с этим помощник оперуполномоченного 3-гоотделения Пермского горотдела управления НКВД по Свердловской области Беляев постановил: привлечь Сорокина В.С. «в качестве обвиняемого по статье 58-6 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия до суда избрать содержание под стражей в Пермской тюрьме ». Ордер на арест и обыск был выписан за №1425 23 декабря 1937 г. При обыске были изъяты «13 тетрадей (контрреволюционных), 15 писем, денег старого образца и выпуска разных годов 201 штуку, пакет с разными почтовыми марками, а также две книги с отметками, открыток 5 штук, доклад Яковлева—1шт.» Все эти «предметы изъяты к делу вещдоказательства » ( Из Протокола обыска ).
В анкете арестованного было указано, что он по социальному происхождению их рабочих, по профессии инструктор по сельхозмашиностроению, работал преподавателем в школе № 20 г. Перми. До революции проживал на иждивении родственников в Каслях Верхне-уфалейского района Челябинской области, а после революции стал служащим.
25 декабря Василий Сорокин был вызван на допрос, на котором он добавил к прежним сведениям, что служил в Красной Армии с 1926 по 1927 гг в 161 полку в Пскове командиром взвода, в общественно-политической жизни не участвовал. Затем ему были заданы вопросы и получены ответы от задержанного.
Эту часть допроса привожу дословно и полностью.
«Вопрос: Назовите Ваших знакомых и родственников, проживающих в СССР и за границей?
Ответ: За границей есть сестра Сенькова Валентина Степановна, проживает в гор Шанхае и вторая сестра Граф Анна Степеновна, проживает в гор. Сингапуре, муж Анны Степановны Грф по национальности бельгиец, работает у предпринимателя фирмы помощником управляющего фирмы, а у Валентины Степановны место работы мужа я сказать не могу, так как она с ним уже не живет несколько лет. В Харбине проживает моя тетя Виниченко Татьяна Степановна, муж которой Виниченко работает делопроизводителем при Харбинской тюрьме и родственник дядя Закаляпин Николай Степанович, работает служащим на КВЖД. В Перми были моими знакомыми за время моей работы на заводе немцы по фамилии Карл—Давин, Герман Франц, Нэд Опит, Майер и др. фамилии которых не при помню. (Конец страницы. Подпись: В.Сорокин.)
Также из близких знакомых есть (Кривец или Кривоу…- фамилия не доконца понятна – Э.Е.) Борис Матвеевич, работает на заводе № 10 инженером по холодной обработке при заводоуправлении, но он был связан со всеми цехами по роду своей службы, а также …..пинский Зигмунд, ранее работал на заводе № 10, в данное время работает плотником, но в какой организации, сказать не могу. Есть также знакомые родственники, проживающие завод Касли В-Уфалейского р-на Челябинской обл.: Шостакрицкий Евстафий Ермолаевич, работает в артели инвалидов, родственник Закаляпин Иван Степанович, тоже работает в этой же артели, Закаляпин Алексей Иванович, работает Зам.Пред.Горпотребсоюза, Смирнов Василий Иванович, работает в бригаде научных работников при исследовательской группе в Каслях. (Подпись. В.Сорокин.)
Вопрос: Как часто Вы с ними держите связь?
Ответ: С младшей сестрой Валентиной Степановной, проживающей в гор. Шанхае, связь и переписку я порвал с 1928 года. Со старшей сестрой Анной Степановной я имел переписку до сего времени, последнее письмо я получил в июле 1937 года. С остальными (Подпись: В.Сорокин) родственниками я связи никакой не имею . Связь с указанными мной немцами следующая: от Карла Давин я получил одно письмо из Германии, из Хакесваген при Кельне, где Давин интересовался об оставшихся здесь немцев и моей личной жизни, на это письмо я дал ответ в 1935 году. (Подпись: В.Сорокин).
Вопрос: Следствию известно о том, что Вы причастны к разведывательным органам одного из иностранных государств. Признаете себя в этом виновным?
Ответ : Да. Я признаю себя виновным в том, что я принадлежу к разведывательным органам Германии и Бельгии . ( Подпись: В.Сорокин )».
Больше в деле нет протоколов допросов В.Сорокина. Однако Постановлением от 20 января 1938 г. он был освобожден. Привожу Постановление полностью.
«УТВЕРЖДАЮ: ЗАМ.НАЧ.ПЕРМСКОГО ГОНКВД-
СТ.ЛЕЙТЕНАНТ ГОС.БЕЗОПАСНОСТИ (подпись) ( Былкин )
П О С Т А Н О В Л Е Н И Е :
Я, О/Уполномоченный Ш Отд. Пермского ГОНКВД – Сержант Государственной Безопасности – Орсейчик, рассмотрев следственное дело Пермского ГОНКВД за № 36368 по обвинению СОРОКИНА Василия Степановича по ст. 58-6-УК РСФСР.
Н А Ш Е Л :
СОРОКИН Василий Степанович, 1904 года рождения, уроженец завода Касли, В-Уфалейского района, Челябинской области, происходит из рабочих, имеет среднее образование, б/партийный, русский, не судимый. До ареста работал преподавателем немецкого языка в школе № 20 в Перми.
Произведенным расследованием, виновность СОРОКИНА не подтвердилась. Факты шпионской деятельности данные в протоколе допроса СОРОКИНЫМ, являются оговором и в действительности места не имели.
Других данных подтверждающих виновность СОРОКИНА в деле нет.
П О С Т А Н О В И Л :
Следственное дело Пермского ГОНКВД за № 36368 по обвинению СОРОКИНА Василия Степановича пост. 58-6 УК РСФСР, за отсутствием состава преступления ПРЕКРАТИТЬ.
Гр-на СОРОКИНА содержащегося под стражей в Пермской тюрьме из—под стражи освободить.
Дело сдать на хранение в архив УНКВД.
О/УПОЛНОМОЧЕННЫЙ Ш ОТД. – СЕРЖАНТ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (подпись) (ОВСЕЙЧИК)
СОГЛАСЕН: НАЧ. Ш ОТД.ПЕРМСКОГО ГОНКВД
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ (подпись) (ОВСЕЙЧИК)»
В начале войны он был призван на фронт и по словам Виктора Васильевича Смирнова, служил в разведке, так как хорошо знал немецкий язык, говорил на нем свободно. Этот факт дает возможность думать о том, что вполне вероятно арест его в 1937 г. был осуществлен с целью вербовки Василия Сорокина как осведомителя НКВД. К сожалению, архивы этого ведомтсва пока не открыты для широкого слоя историков, поэтому выяснить до конца, как происходило все на самом деле – нет возможности. Но зная, как осуществлялись такие дела и как быстро решалась судьба человека при таких тяжких обвинениях в то время, это дело вызывает много вопросов. В тоже время, высказывания ряда родственников еще в 50-е годы дают возможность сделать именно такой вывод об освобождении Сорокина из тюрьмы тогда, когда Евстафий Ермолаевич Шостак-Крицкий, Михаил Степанович Закаляпин, о которых он говорил на допросе, были расстреляны, Василия Степановича Закаляпина перемещали по тюрьмам, а затем отправили в ссылку. И еще то, что к этому делу не возвращались в период, когда проводилась реабилитация всех, кто был обвинен по ст. 58-6 УК РСФСР как шпионы, тоже подтверждает факт привлечения В.Сорокина скорее к сотрудничеству из-за его знакомства с немцами, работавшими в СССР, в частности в Перми, знания немецкого языка и в надежде получить сведения о наличии «врагов» Советской власти.
После войны В.С.Сорокин вернулся в Пермь (тогда город Молотов), продолжал работать. О его службе в разведке и НКВД знали только сотрудники, с кем ему приходилось работать. Смерть И.В.Сталина и «оттепель» Н.С.Хрущева дали возможность в 1956 г. восстановить связь с Анной Граф (Сорокиной), которая жила в это время уже в Калифорнии. Переписка касалась их жизни. Анна очень хотела приехать в Россию, а Василий хотел побывать у нее в Америке, повидаться с ней. Но ни тому, ни другому не дали визы наши органы.
В 1999 г., будучи в гостях у Жозетт де Пендрагон – старшей дочери Анны Граф, я получила от нее несколько сохранившихся писем Василия к Анне. Из перписки сохранились письма более позднего периода – конца 60-х годов.
Василий умер в 1970 г., так и не увидев родной сестры.
2.3. РОДНЯ ПО ЛИНИИ МАЛЫШКИНЫХ.
Петра Сорокина – мужа племянницы Прасковьи Никитичны Заколяпиной Анастасии -взяли на фронт в первую мировую и она с маленьким ребенком поехала туда к нему. Были сильные морозы и ей какая - то женщина запеленала ребенка так сильно, что он задохнулся на руках у матери. Петр после ранения вернулся домой в 1916 г. Анастасия Афанасьевна дала зарок, что если она родит второго ребенка, то посвятит его Богу, отдаст в монастырь.
Второй была Мария 1917 г. рождения. Однако у Марии в советское время был выбор, в эпоху воинственного атеизма уже не было разговора о монастыре, она выучилась и стала врачем, была на фронте, там вышла замуж за Трофимова Анатолия. От этого брака родилась в 1943 г. дочь Наталья, с которой она вернулась в Касли. Работала в городском здравотделе. Получила похоронку на мужа. В 1945 г. она вторично вышла замуж за учителя математики Вислова Александра Алексеевича 1910 г. рождения. После войнгы он был назначен заведующим гороно в Каслях.
После Марии было еще две дочери. Но они рано умерли.
Пятымым ребенком была дочь Антонина, родившаяся 23 июня 1924 г. В восемь лет пошла в школу, а после 8 классов, тогда как раз началась Великая Отечественная война, ее взяли на работу на машиностроительный завод станочницей. После войны она перешла на швейную фабрику и работала там до пенсии. В 1946 г. вышла замуж за Чупрунова Сергея Петровича (1914-1975). У нее трое детей – дочь Любовь, 1947 г. рождения, она педагог, окончила челябинский пединститут. Работает директором школы в Карабаше. Вышла замуж в 1968 г. за Лазарева Геннадия. В 1969 г. родилась у них дочь Илона. Живет в Златоусте. Она закончила ленинградский пединститут. Илона замужем. Детей пока нет. Вторая дочь – Лида, 1950 г. рождения. Закончила техникум. Живет в Каслях и работает на радиозаводе. Вышла замуж за Злоказова Василия Александровича в 1971 г. Он является внуком сестры Анастасии Дмитриевны - жены Афанасия Никитича Малышкина (родного брата моей прабабушки Прасковьи Никитичны Закаляпиной). У Лидии дочь Таня –1972 г. рождения. Она закончила планово—экономический институт в Челябинске и работает на радиозаводе в Каслях. Замужем, имеет дочь Машеньку. Вторая дочь Лидии – Екатерина, 1978 г. рожд. Закончила медучилище. Работает фельдшером - акушером в роддоме в Каслях. Третьим у Антонины Петровны был сын Николай 1953 г. рожд. Умер в 2002 г. У него остались дети: дочь Наталья. Живет в Каслях и работает на радиозаводе. Сын Роман, 1980 г. рожд. - закончил ремесленное училище, по специальности электрик. В 2000 г. вернулся в Касли после службы в армии. Живет в Каслях и работает в Снежинске. Женат. Но детей пока нет.
Шестая сестра - Зинаида Петровна, 1927 г. рожд. Ее тоже во время войны взяли на машзавод, который был оборонным предприятием. После войны она также как и Антонина перешла работать на швейную фабрику. В 1950 г. вышла замуж за Шубина Алексея Петровича. Он работал в Каслях ветврачом. Проработав 10 лет на этой фабрике, ушла работать в кулинарию продавцом по ул. Революции. Я помню очень хорошо эту кулинарию, любила покупать там вкусные булочки, если бабушка поручала покупки делать. Ходила туда и даже не знала, что продавщица в кулинарии была моей родственницей - со стороны прабабушки она была мне тетей, ибо дед Зинаиды Петровны был родным ее братом.
Седьмой дочерью была Валентина, 1930 г. рождения. С 15 лет работала агентом по сбору налогов. В начале 50-х годов вышла замуж за инженера – строителя Александра Афанасьевича Чулкина, строившего Курчатовский объект - Челябинск 70. У них родилась дочь Наталья в 1959 г., которая продолжает жить в этом же городе со своей семьей. Ее дочь Алена закончила юридический институт, а сейчас учится на дневном отделннии в Екатеринбургском Финансово – экономическом высшем учебном заведении. Незамужем.
Восьмой была Людмила 1941 г., с которой мы и учились вместе с 7 по 9-й класс. После 9-го класса она встала к станку на машзаводе, откуда позднее перешла на радиозавод. К этому времени она уже была замужем за Барановым Владимиром Петровичем и имела двух дочерей – Елену и Наталью. Работая на радиозаводе, Людмила поступмла в 10-й класс школы рабочей молодежи. В 60-е годы в этих школах ввели 11-е классы, так как работавшие на производстве молодык люди не успевали проходить полностью школьную программу. К тому же в это время проводилась новая школьная реформа. После окончания школы в 1967 г. Людмила уехала на Брянщину по рекомендации главврача о необходимости смены климата для младшей дочери. В городе Клинцы Брянской области работала на радиозаводе и училась в текстильном техникуме на планово-экономическом отделении. Получив специальность плановика – экономиста, в 1984 по переводу горкома партии была директором гостиничного объединения. Работая там, закончила Московский финансово-экономический институт. С 1993 г. по 2002 г. работала экономистом в Москве, где проживает и в данное время.
Ее старшая дочь Елена закончила музыкальное отднлние Нежинского пединститута Черниговской области, там вышла замуж за Лабанского Виктора Алексеевича. У нее трое детей – Светлана, Илья и Максим. Живут в Люберцах Московской области.
Младшая Наталья закончила Московскую ветеринарную акадеимию, в Санкт-Петербурге - аспирантуру. Кандидат ветеринарных наук. Замужем. Имеет двоих детей-Сергея и Алину. Живет в Москве.
2.4. ВАСИЛИЙ ЗАКАЛЯПИН И ЕГО СЕМЬЯ.
Мой дед Василий Степанович Закаляпин был третьим ребенком в семье - родился он в апреле 1879 г.. Высокий, русоволосый, с постоянной улыбкой и шуткой на устах, он закончил 4-х классную церковно-приходскую школу. Помимо того дела, которое ему в наследство оставил его отец, Василий Заколяпин еще занимался скобянными изделиями и держал скобянной (по-нынешнему - хозяйственнный) магазин и мастерскую, что давало средства для существования. В мастерской делали грабли, замки, лопаты, ручки для дверей и т.д.
К 1911 г. в семье Заколяпиных продолжали жить сыновья и дочери, не определившие еще своей судьбы. В эти же годы в доме жили внуки - дети покойной сестры Александры.
В 1911 г. сын Василий принял решние жениться и сделал предложение Агриппине Сергеевне Кузнецовой, отчий дом которой стоял на той же улице – ныне ул. Революции, но ближе к заводоуправлению и центру Каслей.
Груша Кузнецова была хороша своей северной русской красотой, русой косой до пояса и скромным воспитанием. У нее рано умерла мать, но в семье были еще братья и сестры, из числа которых я хорошо помню Александру Сергеевну (тетю Саню) и Михаила Сергеевича Кузнецовых (дядю Мишу). Был еще Петр Сергеевич, который рано уехал в Екатеринбург, позднее Свердловск. У него родился сын Сергей Петрович Кузнецов, хенившийся на дочери бабушкиной приятельницы Маргарите. Её мама жила по ул. Комсомольской, наискосок от гостиницы, где работала моя бабушка. Их дом стоял на берегу озера и в конце 40-х годов, когда я гостила летом у бабушки, я всегда бегала к ним на берег купаться. Улица была немощеная, с песчано-глиняной горкой, на которой, играя в салки, я упала и сильно расшибла коленку. Рану пришлось зашивать и этот знак до сих пор напоминает мне о моем детстве. У Сергея и Маргариты Кузнецовых родился сын, который проживает в нынешнем Екатеринбурге.
Был еще Николай Петрович Кузнецов, который жил в Екатеринбурге на одной площадке с Сергеем. Но насколько помнится мне, у братьев были плохие отношения. Николай был не женат, жил один. Однажды, будучи проездом в отпуск в Касли мы с мужем останавливались у Николая в квартире. У него были такие изумительные иконы, оставшиеся ему в наследство от наших прадедов Кузнецовых. Он собирался их передать в одну из церквей Свердловска. Это было где-то в 60-х гг. и я думаю, что он мог это сделать. К сожалению, после нашего визита связь с Николаем была утеряна и мне неизвестно, жив ли он.
Бабушка моя также закончила церковно-приходскую школу, но только 2-х-классную. Она была младше деда на 11 лет, но во время Великой Отечественной войны при выправлении новых документов, год своего рождения назвала 1895-й. Перед свадьбой Василий Степанович съездил в Селябу (по-нынешнему Челябинск) на ярмарку за покупками к свадьбе и приобрел там картину художника Шишкинской школы "Уральские березы". Возле этой картины выросли четыре поколения потомков Василия Закаляпина, к тому же в 30-е годы она прошла сначала вместе с дедом и бабушкой тюрьму, ссылку,, а потом и в 60-е со мной и моей семьей множественные переезды с места на место по воинским городкам на территории Белоруссии.
В 1916 г. Василий был призван в действующую армию и послан на германский фронт. Там он раненым попал в плен, где находился до 1918 г. Вернулся Василий домой только в связи с обменом пленных на хлеб по решению Советского правительств и заключенному в марте 1918 г. Брестскому миру. Как бы некоторые историки и публицисты не критиковали В.И.Ленина за этот мир, я считаю, что именно он способствовал возвращению домой многих тысяч русских людей из германского плена, хотя почти все они были больны и истощены голодом, и немногие из них продержались в жизни долго. Дед мой пришел из плена с язвой желудка, до конца жизни его мучили эти боли, и умер он в результате этой болезни в 1942 г.
В апреле 1919 г. у Агриппины и Василия родился сын Борис. К этому времени в большом заколяпинском доме не осталось никого из других детей и внуков кроме семьи Василия. Так получилось, что этот дом достался ему в наследство и обязанность досмотреть до смерти свою мать – Прасковью Никитичну.
В годы гражданской войны в Каслях были колчаковцы, но ярких каких-либо воспоминаний об этом времени у каслинцев не осталось, разве лишь только о председателе каслинского реввоенсовета Ретневе, погибшем в ходе боев с белогвардейцами за Касли. В последствии его имя носила Каслинская школа № 1, располагавшаяся по улице его имени в низине бывшей церковной ограды.
Так и жила семья Закаляпиных в своем родовом гнезде. В 1928 г. умерла Прасковья Никитична Заколяпина. Её провожали в последний путь многочисленная семья, родственники и жители города, ибо уважали за сильный характер, за то, что вырастила десятерых детей и все стали людьми порядочными, что дождалась внуков, которым успела передать самые лучшие черты своего поколения: уважение к старшим, понимание необходимости образования, порядочность и доброжелательность к людям, желание помочь им в беде. В доме осталась семья Василия Закаляпина, но в Каслях продолжали свою жизнь Иван, Прасковья, Анна, Михаил с семьями. Они все переписывались с родными, которые жили в это время в Китае: Татьяной, Николаем и племянницами Анной и Валентиной Сорокиными, о которых мы уже рассказывали выше.
Василий Закаляпин работал заведующим складом Каслинского ОГПУ (городской отдел политического управления - реорганизован был из отдела ВЧК). Помимо дома, у них была заимка на выезде с Каслинского тракта по направлению к Тюбуку, примерно на 9–м километре от Каслей. В хозяйсте были лошадь, корова, овцы и куры. За ними присматривала Агриппина Сергеевна. Сын Борис ходил в школу, которая располагалась в бывшем доме каслинских заводчиков на Советской улице. Во время Великой Отечественной войны там расположилось заводоуправление эвакуированного в Касли из Москвы радиотехнического завода.
Отец мой – Борис Васильевич Закаляпин рассказывал, как он любил играть в запряжку коня с малых лет – как он говорил «запергать коня», что ему позволял отец и строго-настрого запрещала мать, боясь, что лошадь может его лягнуть и изуродовать. Позднее, когда маленький Боря впервые увидел машину, ездить на них было его мечтой. Он хорошо помнил свою бабушку Прасковью Никитичну, ее достаточно суровый и в то же время отходчивый нрав, о чем рассказывал иногда, вспоминая Касли. Для него было большим горем, когда ее не стало в 1928 году.
В 1932 г. в Каслях началась кампания по коллективизации и созданию там колхоза из тех жителей, которые имели заимки. Сложно сегодня себе представить, как мог быть организован колхоз, когда большинство жителей Каслей работали на чугуннолитейном заводе, а заимки были разбросаны по всем территориям, окружавшим Касли и почти всегда стоявшими на особице. Другое дело, когда был организован рыболовецкий колхоз, так как Касли стояли и стоят посреди огромного количества озер, где водилась самая ранообразная рыба: стерлядь, щука, лещ, окунь, чебак или плотва, раки и т.д. Озера были такими чистыми, что видно было дно на много метров под водой. Рыба в разном ее виде приготовления, рыбные пироги – были фирменным угощением каслинцев.
Строительство в самом красивом месте каслинских озер Сунгуле в конце 40 - начале 50-х годов завода по добыче тяжелой воды для разработки и создания ядерного оружия привели сначала к тому, что часть озер были закрыты для ловли рыбы и вообще для плавания на лодках жителей Каслей, а потом взрыв 1957 г. в Челябинске-40 привел к тому, что рыба была отравлена и ее перед употреблением все должны были проверить на содержание тяжелых частиц. Но об этом расскажем дальше.
Перед началом коллективизации всем жителям Каслей выдали такие справки:
«Справка
Р.С.Ф.С.Р. Настоящая дана г. Заколяпину В.С. согласно поселен-
Каслинский ного списка в хозяйстве значится едаков 3. Из них
рабоче-поселочный трудоспособных муж. -, жен.- .Пахотной земли 3 дес.
совет Рабоче-кре- посева, 2 дес. покоса, 1,5 дес. Скота: лошадей - 1,
стьянкрасноарм. коров 1 гол., мелкого скота - 1 гол....
депутатов Справка выдана для предъявления.
Свердловского округа Особые дополнения: выдана за 1930 г.
Уральской области.
17/ VIII 1931 года Председатель пос/совета (подпись).
N 4180 дело-тель Тепляков»
С подлинника этой справки дед снял копию уже в Петропавловске в 1934 году, как доказательство своей принадлежности к середнякам, а не кулакам.
Тогда же одновременно проводилась кампания против религии и священников. Мой дед, Василий Закаляпин, имел неосторожность вступиться за одного из священников, у которого была очень большая семья. И в 1933 г. он был арестован вместе с женой. 13-летний сын Борис по наказу матери вынужден был поехать в Петропавловск Северо-Казахстанской области к родственникам Веховым, у которых был свой дом из трех комнат. Там Борис пошел в 5-й класс, а в 1934 г. поступил в Петропавловский землеустроительный техникум. Сам Борис чувствовал, что ему это не подходит, но выхода не было, ибо техникум объявил набор 10 человек на новое отделение землеустроителей. Так топография стала жизненной профессией Бориса Закаляпина. В 1934 г. Василий и Агриппина были освобождены и им было разрешено вернуться в Касли. Дома от хозяйства уже ничего не осталось, но Василия Степановича вновь взяли на работу зав. складом ОГПУ. Однако на свободе они пробыли не долго. В 1935-36 гг. они вновь были арестованы, теперь уже за переписку с родственниками, находившимися за границей. Отца Бориса Василия Закаляпина отправили в Карагандинскую тюрьму, а затем в Карлаг. Виктор Смирнов рассказывал, что в 1960-м г. он рассматривал дела осужденных, и, якобы, он видел дело моего деда Закаляпина Василия Степановича, в котором было заявление племянницы Агриппины Сергеевны Таисии Андреевны Коневой о вражеских настроениях моего деда против Советской власти, и докладная записка кого-то из сотрудников Каслинского ОГПУ о пропаже запчастей со склада, которым заведовал В.С.Закаляпин. Приняв во внимание только последнее заявление, он не был расстрелян, а просто сослан на спецпоселение. Бабушка тоже говорила мне, что это дело не обошлось без Тасеньки, потому что она после возвращения из ссылки нашла у нее множество наших фамильных вещей: скатерти, вышитые дорожки, полотенца и т.д. Тогда существовало негласное правило – выделять доносчикам вещи тех людей, на кого они сообщали в ОГПУ. Малую часть бабушке удалось забрать тогда у Коневых. И эти вещи, которым уже больше ста лет, так как они были приготовлены ею еще в Х!Х в. к своему замужеству в качестве приданого.
Агриппине Сергеевне удалось бежать в Петропавловск, где она устроилась на работу кастеляншей в больницу. Там же работал инженером по оборудованию Михаил Закаляпин. За ними была установлена слежка и в 1937 г. они оба были арестованы. Агриппине Сергеевне предъявили обвинение в том, что она скрыла от Советской власти свое происхождение из рода фарфоровых фабрикантов Кузнецовых, к которым наша семья не имела отношения кроме наличия кузнецовской посуды в доме. Но в то время это была самая доступная посуда в России. Кузнецовские фарфоровые фабрики славились своей продукцией как в России, так и зарубежом. До сегодняшнего дня изделия Кузнецовских фабрик являются раритетом и их стремятся покупать коллекционеры. В 1937 г. Веховы также были репрессированы и Борису пришлось переселиться к Михаилу Закаляпину, который в это время жил уже в Петропавловске с семьей. Как они там оказались - рассказ отдельный.
В 1939 г. Василия и Агриппину Закаляпиных, одного из Карлага, а другую из Петропавловской тюрьмы направили в Каменск-Уральский на строительство алюминиевого завода (УАЗа), где поселили в бараках для ссыльнопоселенцев. По моим воспоминаниям это были длинные одноэтажные деревянные строения, посредине которых проходил длинный коридор с выходящими в него дверями комнат. В каждой комнате располагалась семья, независимо от её количества. Насколько я помню, там в основном проживали многодетные семьи.
В 1942 г. Василий Степанович умер, а Агриппине Сергеевне только в 1946 г. разрешили вернуться в Касли, где у нее не было своего угла, своего дома. Быту ссыльнопоселенцев посвящен отдельный раздел.
2.4. НИКОЛАЙ ЗАКОЛЯПИН.
Николай Степанович родился четвертым в 1882 г. По достижении совершеннолетия он уехал из Каслей, сохранились его открытки матери, где он писал коротко о своем здоровье и приветах всей многочисленной семье. В 1917 г. он уехал на работу в Харбин, на КВЖД (Китайско-восточную железную дорогу). После революции не вернулся в Россию, скитался по миру и уже в 60-х г. сообщил о себе из Ниццы, где он жил в пансионате для русских эмигрантов. Умер там же примерно в начале 60-х годов. Очень надеюсь когда-нибудь найти могилу своего дядюшки, скорее двоюродного деда, побывав в Ницце на русском кладбище. Он так мечтал вернуться в Россию и Касли, что хотелось бы привезти на его могилу хоть горсть русской земли.
2.5. ПРАСКОВЬЯ ЗАКОЛЯПИНА – ШОСТАК-КРИЦКАЯ И ЕЕ СЕМЬЯ.
За Николаем в 1884 г. появилась Прасковья Степановна, для меня - тетя Паня. Как сейчас, помню ее породистое лицо, добрую улыбку и неторопливый разговор. В детстве я часто бывала в ее доме на улице Трудовой 8, позади рынка. Дом у нее был каменный из красного кирпича на высоком фундаменте с тремя окнами на улицу, большими воротами для въезда повозок или позднее машин, и воротами для людей. Высокое крыльцо с сенцами, вход из которых шел в длинный коридор. Налево была большая кухня, где стояла горка для посуды и продуктов, за которой находилась русская печь с полатями, где мы иногда грелись зимой. Там всегда было много трав, толк в которых знала тетя Паня. Направо была комната, где стояли круглый стол с вышитой скатертью, трюмо, на котором стояло множество красивых бутылочек и баночек, привлекавших мое любопытное внимание, ибо они все были с различными иностранными наклейками, привезенными когда-то из Китая. Комната обогревалась печью-голландкой из коридора. Рядом с печью стояла железная большая кровать. В конце коридора была своего рода темная комната, где также стояли топчан и кровать для детей.
В 10-е годы ХХ столетия Прасковья Степановна, получив общее и медицинское образование медсестры, уехала на строительство КВЖД. Там она познакомилась с Евстафием Ермолаевичем Шостак-Крицким, выходцем с Украины, уехавшим оттуда из-за малоземелья на заработки, и вышла за него замуж. Работая на КВЖД, Евстафий Ермолаевич получил увечье из-за плохой техники безопасности. Руководство КВЖД, признав свою вину, назначило ему пенсию, а начавшаяся революция в России феврале 1917 г. привела Шостак-Крицких к мысли о необходимости вернуться домой в Касли.
Однако в конце 1917 г. Евстафий Ермолаевич решил ехать снова в Харбин, но в условиях гражданской войны это было сделать не просто. Они с Прасковьей Степановной доехали только лишь до Иркутска, откуда выбраться не могли ни в Харбин, ни назад в Касли. Е.Е.Шостак-Крицкий стал работать секретарем сельсовета под Иркутском. Однажды на село налетела банда, которая решила расстрелять Евстафия Ермолаевича, но за него заступились местные крестьяне и он остался жив. В конце 1918 г. они вернулись в Касли, сначала в материнский дом, а потом переселились в дом к Смирновым, где и родился сын Ликарион в 1919 г. Евстафий Ермолаевич даже в условиях гражданской войны получал пенсию от КВЖД 54 рубля золотом, что считалось довольно солидным обеспечением. На эти деньги они купили сначала дом на берегу Попова озерка, а позднее большой кирпичный дом по ул. Труда 8. Евстафий Ермолаевич заведовал теплицей, которую построил на базаре Василий Иванович Смирнов, муж Анны степановны Заколяпиной. В 1937 г. Виктор Смирнов, будучи студентом Саратовского юридического института, узнал, что идут аресты тех, кто когда-то служил на КВЖД. Он сообщил об этом Шостак-Крицким, но тот предпринять ничего не успел - его арестовали и продержав недолго, отпустили. Но осенью того же года он был вновь арестован и обвинен в шпионаже в пользу Китая и Японии. Следователи исходили из того, что раз он и при Советской власти продолжал получать пенсию из Харбина от руководства КВЖД, то он шпион. Кроме того, при обыске дома были найдены письма 1935-36 годов от племянниц и знакомых из Харбина. Эти факты послужили основанием для решения тройки ОГПУ о его виновности и расстреле. В феврале 1938 года Евстафий Ермолаевия был расстрелян, но семья узнала об этом только в 60-е г., годы хрущевской оттепели. Тогда же он был реабилитирован.
Его сын, Ликарион Евстафьевич окончил учительский институт и работал в Каслинской школе учителем математики. В 1939 г. женился на Тамаре Соколовой, дочери героя гражданской войны, убитого колчаковцами в Сибири. Она приехала в Касли по распределению из учительского института. По её словам, Ликарион женился на ней не по любви, а чтобы спастись от репрессий из-за отца. Он был довольно язвительным человеком, хотя старался быть незаметным. Но я помню, как в учительских кругах говорили, что у него были неприятности из-за применения на уроках линейки, которой он бил по рукам учеников за неправильное решение задач или за какие-то нарушения дисциплины.
У Ликариона Евстафьевича и Тамары было трое детей: старшая Людмила (1941 г. рождения), средняя Вера (либо 1943, либо 1944 гг. рождения) и младший сын Сергей 1946 г.). В детстве я часто бывала в их доме, особенно мы были дружны с Людмилой. Она училась в школе младше меня на один класс. Позднее наши пути разошлись и встретились лишь в Москве у Виктора Васильевича Смирнова во время одного из моих приездов в Москву в 70-е годы. Она тогда жила уже в Тюмени, была замужем и у нее росла дочь Алена. Вера закончила медицинский институт и по направлению поехала работать в район Челябинской области. Там она вышла замуж и у нее также родилась дочь. Будучи на встрече с одноклассниками в Каслях в 1987 г., я посетила Ликариона Евстафьевича в его доме. Когда не стало Прасковьи Степановны, его матери, он продал дом на Трудовой и купил дом на другой улице. В это время Тамары с ним не было, она уехала к Вере помогать растить дочь. Мы долго с ним говорили и чувствовалось, что ему тоскливо одному в доме, он приглашал остановиться у него и пожить столько, сколько мне бы захотелось, но у меня было очень ограничено время и потому я больше уже не смогла найти время для посещения дяди Лиры (как я его звала с детства). Позднее они продали и этот дом, и перехали к Сергею в Петрозаводск. Сергей после школы был призван в армию и попал служить в Петрозаводск, где познакомился со своей будущей женой. От этого брака родились дочь и сын. Однако Сергей ушел из первой семьи, женился вторично, хотя со своими детьми от первого брака он изредка встречается. Его дочь училась на историческом факультете Петрозаводского университета, изучала финский фзык и даже работала переводчицей групп, приезжавших в Карелию из Финляндии. Умер Ликарион Евстафьевич в 1997 г. у сына Сергея в Петрозаводске. Там же через год скончалась и Тамара Шостак-Крицкая. У Ликариона Евстафьевича Шостак-Крицкого было трое детей: старшая Людмила 1941 г. рождения, Вера 1944 г. рожд. и Сергей 1946 г. рожд. Люся вышла замуж в 1961 г. и уехала с мужем в Тюмень, где и живет до сих пор. Несколько лет назад она потеряла мужа. Алена, ее дочь, тоже живет там, замужем и у нее растет дочь. Вера окончила медицинский институт, живет в Златоусте и работает врачом. У Веры тоже дочь, У Сергея дочь и сын. Сергей в середине 60-х гг. служил в армии в Карелии. Там женился на местной девушке и остался жить в Петрозаводске. От первого брака растут дочь и сын. Однако у него теперь вторая семья.
2.6. ТАТЬЯНА ЗАКОЛЯПИНА – ВИНИЧЕНКО.
Шестым ребенком в семье была дочь Татьяна, родившаяся в 1886 г. Она также получила общее м медицинское образование и вместе с Прасковьей уехала в Харбин. Однако после революции она не вернулась в Касли, оставшись в Китае вместе с братом Николаем и племянницами. В 1920 г. еще в Харбине она вышла замуж за колчаковского офицера Виниченко, жизнь с которым у нее так и не сложилась. Она много скиталась по Азии и в конце 40-х годов оказалась в Калифорнии вместе с племянницей Анной Граф и ее дочерьми, откуда, как помнится мне, в середине 50-х - начале 60-х гг. писала письма и собиралсь даже вернуться в Касли. Однако у нее не сложились отношения с Анной и в 60-е г. она оказалась в пансионе для русских эмигрантов в Сан-Франциско, где и умерла в середине того десятилетия. Детей у нее не было. Я пыталась выяснить хоть что-то у дочери Анны Граф Жозетт де Пендраген о причинах разлада, но она или не хотела говорить или просто ничего об этом действительно ничего не знала. Помню только, что об этом как-то говорила моя бабушка – Агриппина Сергеевна, когда я приезжала в Касли в отпуск.
2.6. АННА ЗАКОЛЯПИНА - С М И Р Н О В А.
В 1888 г. в семье Степана Закаляпина вновь родилась дочь, крещенная Анной. Эта семья заслуживает особой главы и о ней будет сказано ниже. Семнадцати лет отроду Анна, занимавшаяся в семье предпринимательством, встретила сына купца первой гильдии Василия Ивановича Смирнова (1883-1958), за которого и вышла замуж в 1905 г. У них появились два сына: Валерий (1906-1984) и Виктор (1912.-2001).
Анна Степановна Смирнова, в девичестве Заколяпина, была седьмым ребенком в семье и с очень своеобразной судьбой. Во-первых, она очень любила заниматься с детьми и постоянно придумывала для них игры. Она была маленького росточка, хрупкая, но подвижная. Все праздничные вечера организовывала она. По её инициативе дети клеили к Новому году и Рождеству бумажные украшения для елки, готовили сами для всей семьи подарки, выступления - стихи, песни, танцы.
Во-вторых, в 16 лет она стала предпринимательницей, ездила в разные города Урала за бижутерией и продавала это в небольшом магазинчике. Во время одной такой поездки в город Троицк она познакомилась с Василием Ивановичем Смирновым, 1883 г. рождения. Будучи сыном купца, Василий Смирнов тоже занимался коммерцией. Когда-то их купеческий род был очень богатым, но его отец большую часть богатства спустил на игру и пьяные гулянки, в результате одной из них он погиб. Его жена, мать Василия Ивановича перебралась в Челябинск, а сам Василий попытался продолжить дело отца. Встреча с Анной Заколяпиной стала для него решающей: он закрыл свое дело в Троицке и женивщись на Анне, переехал к матери в Челябинск. В 1906 г. у них родился сын Валерий, а в 1912 г. - Виктор. В 1914 г. Василия Смирнова взяли на действительную службу в армию в связи с начавшейся Первой мировой войной. И Анна с сыновьями переехала из Челябинска к матери в Касли. После ранения Василий Смирнов вернулся в 1916 г. и за 3 тысячи руб. купил магазин вместе с товаром, посадил туда Анну продавать, а сам ездил за товаром в Пермь, Челябинск, Екатеринбург, Троицк и другие города Урала. По современным понятиям, перечень продававшихся в магазине Василия и Анны Смирновых товаров, соответствовал современному универмагу. Даже гражданская война не мешала их предпринимательству. В 1919 г. они купили большой дом на Советской улице в самом центре Каслей, отремонтировали его и сделали на две половины с расчетом на сыновей. Вернувшиеся из Иркутска Шостак-Крицкие стали первыми жителями второй половины дома, где у них и родился сын Ликарион.
Начавшаяся политика национализации после окончания гражданской войны заставила Василия Смирнова ликвидировать свое дело. Он организовал сельско-хозяйственную артель "Красный факел", где выращивали овощи, которые продавались на базаре. Там же он построил и теплицу. Кроме этого, в деревнях под Каслями он создал колхоз "Рассвет", в котором сам не работал, но руководить им поставил своих людей.
В 30-е годы по стране стало широко пропагандироваться учение Мичурина о скрещивании различных плодовых деревьев. Василий Иванович увлекся этим делом и начал насаждать в Каслях садовую культуру, то есть выращивание садовых и ягодных культур у себя на приусадебных участках.
До того времени все население Каслей занималось сбором плодов диких кустарников и деревьев: малины, ежевики, земляники, клубники, вишни, яблок, груш, рябины и др. Василия Ивановича звали в Каслях "мичуринцем". В леспромхозе ему отвели участок, где и разместилось его подсобное хозяйство для размножения и проведения опытов по выращиванию культурной рассады деревьев и кустарников. Такой же опытный участок был у него и при доме. Я помню этот сад, где Василий Иванович угощал меня разными сортами яблок, груш и рассказывал о том, как он их вывел и какими качествами они обладают. Очень жаль, что городские власти не сохранили этот сад, как свидетельство времени и памятник тому, кто первым научил каслинцев культуре садоводства и огородничества.
Анна Степановна помогала своему мужу во всем. С развитием метеорологии в Каслях было решено открыть такую станцию. И в конце 30-х г. ею стала заведовать Анна Степановна. У них во дворе, в саду и в определенных местах за Каслями были установлены метереологические приборы, по данным которых она сообщала сведения в Челябинск, о чем она с важностью рассказывала нам с бабушкой, когда мы приходили к ним. Тетя Нюра, как я звала ее, была очень добрым человеком, всегда чем-нибудь угощала, а Василий Иванович всегда угощал плодами из своего сада и рассказывал о сорте того или иного фрукта, которым он потчевал гостей. Правда, я не помню, чтобы у них хоть когда-нибудь бывали гости, кроме нас с бабушкой и их внуков Вильяма и Светланы. Чаще к Василию Ивановичу приходили за советом по саду или за рассадой для своих участков. Город же был одноэтажный, в основном, деревянный, или были дома, у которых был первый этах каменный, использовавшийся для хозяйственных нужд, а на втором этаже жила семья. Такой дом был у моего прадеда с бабушкиной стороны Сергея Кузнецова, стоявший на углу ул. Революционной и …….
Василия Ивановича не стало в 1958 г., а Анны Степановны - в 1961 г. Они похоронены рядом, и на могиле поставлен памятник Василию Ивановичу как пионеру каслинского садоводства.
Валерий Смирнов, старший сын, окончил школу, затем технологический институт в Челябинске и стал работать на тракторном заводе инженером. В 1933 г. он женился на Марии Кореньковой (1910-1989), от брака с которой у него родились два сына - Вацлав (27.09.1934 г.) и Вадим (23.07.1941 - май 1999 г.). У Вацлава был сын Виталий (1967-1984) и дочь Вера (р.03.08.1982 г). Они живут в Челябинске на Урале.
Виктор Смирнов до переезда отца с матерью в свой дом жил у бабушки и служил, как уже говорилось выше, для Анны Сорокиной ширмой для прогулок в парк или как называли в Каслях - заводской сад, где она знакомилась с молодыми людьми. Маленькому Виктору это очень не нравилось и он все время канючил, что хочет домой. А однажды летом она решила научить его плавать на озере и бросила глубоко в воду. Он так испугался, что потом почти всю жизнь боялся воды и с трудом научился плавать.
Виктор жил в Каслях до 1929 г., окончил там семилетку в 1928 г. И так как средней школы там не было, то он поступил в школу инструкторов сельхозмашиностроения, где проучился один год. В 1929 г. он поехал в Нижний Тагил и там устроился работать подсобником на строительстве металлургической домны. Снимал за 14 руб. частную квартиру и питался в заводской столовой.
Проработав около года на строительстве домны, Виктор решил переехать в Пермь, где в это время уже жили и работали Валерий Смирнов и Василий Сорокин. Виктор хотел поступить в Пермский электротехникум, но опоздал с подачей документов. Тогда он устроился рабочим на кирпичный завод, где на тачке отвозил готовую продукцию к вагонам. Но неожиданно в октябре 1930 г. в Перми открылся автодорожный техникум, куда Виктор и подал документы. Учился он отлично, жил в общежитии, закончил его в 1933 г. После окончания автодорожного техникума его направили в плановый отдел НИИ автодорожного управления в качестве геолога для определения грунта под стоительство мостов. Работа ему не понравилась. И он попросился на другую работу. Тогда его направили районным дорожным техником в город Шадринск Екатеринбургской области, и дело у него пошло хорошо. Его задачей было следить за сходом льда на реке, чтобы не снесло мост. Он подрывал лед, сделал однажды 30 взрывов и мост был спасен, за что Виктор получил благодарность. Проработал в Шадринске год и так как ему хотелось учиться дальше, то он подал документы в Саратовский автодорожный институт. Исполкомовское начальство отказало ему в просьбе об освобождении от работы, считая, что после техникума он должен проработать три года. Таков был закон. Виктор обратился за помощью в райком комсомола, но там его не поддержали. Мало того, его исключили из рядов ВЛКСМ за желание уехать на учебу, не проработав трех лет на производстве.Тогда он решил самовольно уехать и послал документы в Саратовский автодорожный институт. Один из его друзей подсказал, что надо сдать все материальные вещи, которые числятся на Викторе: приборы, орудия труда, снаряжение мастера и т.д., чтобы его потом не разыскивали как злостного нарушителя трудовой дисциплины. Паспортов тогда еще не было. К тому же он уже получил вызов и сообщение, что его зачислили в институт. Прибыв в Саратов и направляясь в вуз, он увидел объявление о наборе в юридический институт. В свое время в Шадринске его избрали народным заседателем пролетарского суда и ему очень нравилось участвовать в судебных заседаниях. Однако экзамены вступительные он туда не сдал, но поступил на рабфак медицинского института. И только в 1936 г. он все же поступил в юридический, где учился хорошо, его заново приняли в члены ВЛКСМ, избирался заместителем председателя профкома вуза.
Там же в Саратове познакомился с Ниной Ивановой, на которой и женился. В 1941 г. у них родился Вильям. Виктор же получил направление в аспирантуру в Москву, но не сдал экзамены и не прошел по конкурсу. Тогда он обратился в Министерство юстиции РСФСР с просьбой о трудоустройствею, которое и направило его судьей в гор. Серпухов Московской области. В мае 1941 г. Виктор Смирнов вступил в ряды ВКП(б).
22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война. И хотя Виктор по зрению был освобожден от воинской службы, он все же пошел в райком партии и подал заявление с просьбой направить его на фронт. Через некоторое время он получил направление в 252 стрелковую дивизию членом военного трибунала. Он получил звание "юрист" и в петлице два куба. Вместе с дивизией его направили на Западный фронт. Дивизия с июля по октябрь 1941 г. отступала к Москве и остановилась только за Тверью в сторону столицы. Там они заняли оборону. 5 декабря 1941 г. началось наступление Красной Армии под Москвой и шло до марта 1942 г. Часть дивизии оказалась в этот период в окружении под Смоленском. Там в деревне Сычевка, когда был ранен пулеметчик, Виктор поддерживал его у пулемета, а тот отбивал атаки немцев. Ночью они пробрались в деревню и заставили под угрозой расстрела одного крестьянина вывести их к шоссе. Ночью же они перешли это шоссе и оказались в наших войсках. Дивизия в этот время находилась в составе Калининского фронта. Когда он нашел свой трибунал и рассказал обо всем, то ему предложили награду, от которой он отказался и попросил вместо нее дать ему отпуск домой.
Находясь в окружении, где не было фактически еды, Виктор сильно истощал, о чем ему была дана справка в госпитале и это послужило поводом для его отпуска домой. 14 августа он прибыл в Касли, а по дороге заехал на питомник к отцу, и неожиданно для себя встретился там со своим двоюродным братом Леонидом Ивановичем Заколяпиным, который работал у Василия Ивановича в питомнике на машине. В Каслях он нашел свою семью. У родителей он пробыл около трех месяцев, так как военная комиссия, которая должна была определить пригодность Виктора к дальнейшей службе, не могла собраться в полном составе. И только в конце 1942 г. он наконец получил направление членом военного трибунала 44 запасной стрелковой бригады, а затем председателем военного трибунала 18-й артиллерийской дивизии резерва Главного командования, которая формировалась в Чебаркуле.
В начале 1943 г. дивизию направили на Ленинградский фронт и разместили ее в Ленинграде. Пока не было активных боевых действий, Виктор как председатель военного трибунала ездил по частям, выступал с лекциями, беседами. Там он встретил Василия Сорокина, с которым они даже смогли побывать в театрах блокадного Ленинграда. Так, они смотрели там "Свадьбу в Малиновке". Виктор хотел перевести к себе в дивизию Василия, но не удалось. Вскоре Виктора назначили председателем военного трибунала 109 стрелкового корпуса, В январе 1944 г. корпус участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Затем служба в 92 стрелковой дивизии на Карельском перешейке, где он пробыл до осени 1944 г., когда их дивизию включили в состав 1-го Украинского фронта. Они дошли до гор. Каменка в Силезии, где и закончили войну. После войны служил заместитетлем военного трибунала 3-й Гвардейской танковой армии под командованием Маршала бронетанковых войск Рыбалко в Австрии, а в 1946 г. в Германии в Лукенвальде. В 1947 г. Виктора перевели во 2-ю танковую группу Советских войск в Потсдам под командованием Маршала Чуйкова. Служил членом военного трибунала Советской группы войск до 1950 г. В 1947 г. разрешили привезти семьи. К этому времени у Виктора уже помимо сына Вильяма была дочь Светлана. В Германии жили хорошо, было прекрасное снабжение, условия жизни. В 1950 г. Виктора направили служить членом военного трибунала Одесского военного округа, где служил до 1954 г. В Одессе от неудачного тайного аборта. (В стране были запрещены делать женщинам аборты) умерла Нина, жена Виктора, оставив детей Вильяма и Светлану. Там же в Одессе встретил вторую свою любовь - Асю Тимофееву-Юркову, у которой не сложилась жизнь с первым мужем. После развода с ним она вышла замуж за Виктора Смирнова. В 1954 г. его направили на курсы повышения квалификации в Военно-юридическую Академию в Москву, после окончания которых был направлен в Главную военную прокуратуру.
Когда Н.С.Хрущев стал проводить реорганизацию Советской Армии, Виктор Смирнов ушел в отставку в 1956 г., но продолжал работать членом военного трибунала Уральского округа в Свердловске. Проработав там до 1960 г., был отправлен в запас на гражданку. Из Свердловска был направлен в спецпрокуратуру сначала в Ленинград, а затем переведен в Москву. Занимался пересмотром дел репрессированных при Сталине. Кстати, в Одессе он рассматривал дело своего дяди Василия Закаляпина и Евстафия Шостак-Крицкого. В Москве получил квартиру. После ухода из спецпрокуратуры стал работать начальником отдела кадров музыкальной студии "Мелодия", откуда и ушел в 1979 г. на пенсию. Проживал в Москве вместе с женой Асей. Умер 9 сентября 2001 г., не дожив до своего 90-летия всего лишь год с небольшим. Дети В.В. Смирнова живут в Москве: у Вильяма дочь Екатерина, у Светланы две дочери, имеют своих детей.
Намного позднее, в 1984 г. Виктор Смирнов писал в своем дневнике о начальном периоде войны так:
«24 февраля 1984 г. Пятница. Вчера отпраздновали годовщину Советской Армии, уже существует она теперь 66 лет. За это время одержала много побед. Показала себя как самая мощная, боевая, победоносная Армия. К тому же, конечно, она многочисленная, массовая и вообще нагнала страху всему миру. Конечно в общих победных делах было у нашей Армии немало поражений, провалов, потерь.
В первый период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Особенно в 1941 г. терпела наша Армия от немецкой сплошные поражения. Драпали мы с Запада до самой Москвы. Была большая паника, трудно было остановить не противника, а нашу драпающую армию. Несли мы большие-громадные потери убитыми, ранеными и взятыми в плен. В этот период видели большой выход в наведении порядка на фронте мы – военные трибунальцы. Приходилось буквально каждый день выступать на передовой перед солдатами, напоминать о присяге, о требованиях наших законов, Конституции, об обязанности граждан защищать свое Отечество не щадя своей жизни. В любой обстановке под обстрелом и бомбежкой, в самых острых, горячих ситуациях надо было нам, трибунальцам, показывать пример выдержки, храбрости, самоотверженности и тем самым влиять на окружающую массу, поднимать боевой дух и таким образом постепенно усиливать сопротивление врагу, освобождаться от паники и хаоса. Мне это все на фронте с первых дней удавалось делать, а попал я на фронт 12 июля 1941 г. в качестве члена Военного трибунала 252-й дивизии войск НКВД, сформированной в гор. Серпухове Московской области. По прибытии на фронт нас передали в Министератво Обороны и мы стали полевой дивизией, заняв сначала оборону на Западной Двине. Конечно в этот период часто приходилось прибегать к крайним мерам – расстрелам. К расстрелу в основном приговаривались членовредители, так называемые самострелы, которые с целью уйти в тыл сами наносили себе ранения, как правило, в руку, иногда в ногу. На втором месте стояли трусы. За побег с поля боя, бросивших оружие и в панике бежавших в тыл, задерживали, передавали в Военный Трибунал и как правило расстреливали. В декабре 1941 г. мы в своей дивизии осудили к расстрелу 101 человека, в отношении 95 из них приговор был приведен в исполнение. Приговоры, как правило, исполнялись публично, перед строем солдат, при этом мы, трибунальцы, выступали после исполнения приговора с речами. Приговоры исполняли, как правило, солдаты из этих же частей. Все это сыграло огромную роль и позволдило подавить панику и остановить бегство наших подразделений и частей, наладить связь и управление, а то на первых порах связь нарушалась, нарушалось и управление, трудно было подчиненных или подчиненным связасться с начальством и получить ясный приказ, так как все перемешалось: свои и чужие, и даже противник. Так что иной раз трудно было определить где наши, где немцы, к декабрю только 1941 г. у нас на Западном фронте несколько стабилизировалось положение и 5 декабря 1941 г. под Москвой мы перешли в наступление и разбили здесь врага.
Вот вчера, в день 66-й годовщины нашей Советской Армии я получил много поздравлений и от сослуживцев и от знакомых, родных и близких письменных и устных по телефону. Все это дало возможность свпомнить былые дни. Нужно сказать, что в истории и в художественной литературе не освещена должным образом роль военных трибуналов в достижении победы над фашистским вермахтом, а роль эта огромная, особенно в первый период войны. Правда, осветить этот вопрос не просто, тут есть немало трудностей и щепетильности».
После моего переезда в Москву в 1985 г. мы по возможности встречались с Виктором Васильевичем и часто говорили о необходимости восполнить все пробелы истории нашей семьи, он постоянно настаивал на том, чтобы я занялась составлением нашей родословной. Многим из своих воспоминаний он поделился со мной, что и стало основой этой книги. Ушел он из жизни 9 сентября 2001 г., не дожив до своего девяносталетия чуть болше года. 28 ноября 2002 гожа мы собирались отмечать его девять десятилетий. Но не зря существует издревле русская поговорка: «Человек полагает, а Бог – располагает».
2.8. ЕЛЕНАЗАКОЛЯПИНА (1889-1918) .
В следующем году – 1889 - Прасковья Никитична родила Елену, которой гордилась вся семья. Она была талантлива и хороша собой. Получила высшее медицинское образование, играла на фортепьяно, хорошо пела. Елена первой уехала в Харбин после получения документа о праве работать врачем, и затем она вызвала туда Прасковью, Татьяну, Николая и племянниц - Анну и Валентину Сорокиных. К сожалению, у нее были слабые легкие и в Харбине у нее развился туберкулез, от чего она и умерла там в 1918 г.
2.9. СЕМЕН ЗАКОЛЯПИН (1890-1918).
Девятым ребенком, родившимся в 1890 г., был Семен, получивший также хорошее образование и уехавший еще в молодости в Екатеринбург. Однако у него было слабое сердце и в 1918 г. он скончался там от инфаркта. Он не был женат и потому потомства после себя не оставил.
2.10. МИХАИЛ ЗАКОЛЯПИН (1894-1938) И ЕГО СЕМЬЯ.
Последним в 1894 г. родился любимец всей семьи, красавец Михаил. Он поздно женился, но зато на первой каслинской красавице и богатой невесте Ларисе Питерской (1896-1989), от брака с которой появились ныне живущие дочери - Наталья (1929 г.) и Вера (1932 г.).
Жена Михаила Степановича Закаляпина с дочерьми Натальей, Верой уехала из Петропавловска, жила в разных городах, вышла второй раз замуж и во втором браке родила сына Юрия. Сергей Венгерский стал радиоинженером, работал сначала на заводе ВЭФ, потом ушел главным инженером на узел связи, где был уважаемым специалистом. Женился. Его жена Люба очень хорошо вписалась в латвийскую ментальность, работала в главном универмаге «Рига», который был расположен недалеко от вокзала. У них родилась дочь Наташа, девочка очень своеобразная, о чем я смогла судить по первой встрече с ней в Гомеле в 1983 г., когда она вместе со своей бабушкой Натальей старшей гостила у нас. Во время окончания школы в Риге Наталья-малая обожглась, встретив непорядочного парня, забеременела и родила сына Ивана. Когда развалился СССР и Латвия стала самостоятельным государством, тетя Наташа и Иван Иванович приняли решение перебраться в гор. Гусев Калининградской области, поближе к брату Натальи Михайловны – Юрию. В Риге они продали квартиру и купили трехкомнатную в Гусеве Калиниградской области. С ними из Риги переехала и Наташа-маленькая, как ее звали в семье. Она окончила в Калиниграде университет и ее оставили работать на кафедре, где она и продолжает свою педагогическую деятельность. Сергей Венгерский и Люба разошлись к этому времени и образовали свои вторые семьи. Иван Иванович умер в 2002 г. и похоронен в гор. Гусеве. Во время войны он воевал во флоте, служил там и после войны до своей отставки в конце 70-х гг.
* * *
Таким образом, за каждым из потомков любого поколения Прасковьи и Степена Заколяпиных и их родных складывалась в ХХ веке своя жизнь и своя судьба. К великому сожалению, жизнь так сложилась, что родственные связи не для всех играют большую роль, многие из потомков не общаются между собой, да и вряд ли помнят о том, что живут если не совсем рядом, но в одной стране, родственники, с которыми их связывает кровь предков.
Итак, Прасковья Никитична и Степан Лазаревич Заколяпины имели к концу Х I Х века десятерых детей, свое хозяйство и даже промысел - малярную мастерскую и изготовление дуг для лошадей, которые сбывались на рынках и ярмарках региона. Кроме этого была заимка в горах и по Тюбукскому тракту, где семья отдыхала и работала летом. Дети подрастали, получали образование, кто церковно-приходское, а кто и более высокое - профессиональное. И казалось бы - жить да жить, но наступивший ХХ век по-иному расправился со всей семьей, пройдя по ней огненным шквалом войн и революций, а затем и репрессий.
За границей в это же время жили Николай Степанович, Татьяна Степановна Виниченко и их племянницы Анна и Валентина Сорокины.
Окончилась Великая Отечественная война. Надежда на мирную жизнь пришла в каждый дом, и в каждом доме жили с надеждой на скорое возвращение отцов, мужей и сыновей. Всех детей и особенно внуков жизнь раскидала по разным концам страны. В Каслях свой век доживали из второго поколения Закалпиных: Иван Степанович Закаляпин, Прасковья Степановна Шостак-Крицкая и Анна Степановна Смирнова, а также туда вернулась из ссылки жена Василия Степановича Агриппина Сергеевна Закаляпина (в девичестве Кузнецова). Жена Михаила Степановича Закаляпина с дочерьми Натальей, Верой уехала из Петропавловска, жила в разных городах, вышла второй замуж и во втором браке родила сына Юрия. За границей в это же время жили Николай Степанович, Татьяна Степановна Виниченко.
Из третьего поколения в Каслях оставался лишь Ликарион Евстафьевич Шостак-Крицкий с женой Тамарой и своими тремя детьми - уже четвертым поколением.
Анна Сорокина (Граф по мужу) жила в Калифорнии, ее брат Василий в Перми, Валентина была убита там в 1948 г. Леонид Иванович Закаляпин жил в Кустанае, Валерий Васильевич Смирнов жил в Челябинске и работал на Челябинском тракторном заводе, Виктор Васильевич Смирнов и Борис Васильевич Закаляпин служили в Советской Армии. Наталья Михайловна Закаляпина вышла замуж за флотского офицера Ивана Венгерского, ездила с ним по всем флотам, после демобилизации они выбрали место проживания Ригу. У них родился сын Сергей Иванович Венгерский. В начале 90-х гг., когда развалился СССР, Наталье Михайловне и Ивану Ивановичу Венгерским, как русским, стало невмоготу и они, продав квартиру, переехали в город Гусев Калиниградской области, где жил младший брат по матери Юрий. Они приобрели там трехкомнатную квартиру и забрали к себе внучку. Вера Михайловна Закаляпина вышла замуж достаточно поздно за Вешнева и они поселились в Екатеринбурге. У них родился сын уже правнук Степана и Прасковьи Закаляпиных.
Четвертое поколение – правнуки. Они все оказались за пределами Каслей, в разных концах Великой России. Попробуем определить их отношение к клану Закалпиных и их местонахождение в послевоенные годы.
В начале 50-х гг. Леонид (сын Ивана Степановича) женился на женщине, у которой была дочь Серафима от первого брака. У них родился сын Михаил. В 1957 г. ему было около 6-7 лет по рассказам Симы, с которой я училась в сельско-хозяйственном техникуме в Петропавловске Казахстанском. Дальнейшая судьба его семьи мне неизвестна.
У Валерия Васильевича Смирнова было два сына – Вадим и Вацлав. Оба устроились в Челябинске, получили высшее образование, женились и имеют детей У Вадима два сына: Всеволод и Вячеслав; у Вадима – были сын и дочь. Много лет назад их постигло большое горе – умер сын. И сейчас их радует своим жизнелюбием дочь. Она пока живет там же в Челябинске.
Дети Виктора Васильевича Вильям и Светлана обосновались в Москве. У Вильяма дочь Екатерина. У Светланы двое дочерей, несколько внуков, и есть даже правнук. Она работала в научно - исследовательском институте переводчиком научной англоязычной литературы.
У Бориса и Тамары Закаляпиных росла дочь Эльвира – автор данной книги воспоминаний.
К началу ХХ1 века продолжают жить только представители третьего, четвертого, пятого и шестого поколений от шести детей Степана и Прасковьи Заколяпиных: Ивана, Александры, Василия, Прасковьи, Анны и Михаила. Под вопросом остается мужская линия Закаляпиных, если жив и продолжил род наш сын Леонида Ивановича Заколяпина – Михаил Заколяпин. У остальных остались только потомки по женской линии.
ЧАСТЬ 2. ХХ ВЕК В МОЕЙ СУДЬБЕ.
Большая часть моей жизни прошла в ХХ веке, которыйналожил свой отпечаток на многие стороны жизни: личную, общественную, духовную. Жизнь моих родителей, прошедших по войне и военному тылу, отношения в семье, годы хрущевской оттепели, становление нашего поколения в 60-х годах, зигзаги общественного бытия 70-80-х, развал СССР и новая политическая и экономическая система перехода к рыночной экономике – через все это пришлось пройти моему поколению. Не все смогли пережить эти кувыркания конца ХХ века, а тем, кто выжил, надо помнить обо всем и оставить свои воспоминания потомкам, тем, кому по большей части многое в нашей жизни будет непонятно, но надеюсь интересно.
Но прежде, чем я начну писать о своих ощущениях ХХ века, позволю себе привести доподлинные воспоминания своих родителей: отца Закаляпина Бориса Васильевича о войне и «Исповедь» о своей жизни мамы – Тамары Федосеевны Закаляпиной, живущей сейчас в другом государстве, в других условиях – в Чернигове, что находится в Украине.
2.1. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ВОЙНЕ БОРИСА ЗАКАЛЯПИНА.
(переложение магнитофонной записи, сделанно в январе 1996 г, за 4 месяца до смерти)
Несть числа публикациям о второй мировой и Великой Отечественной войне. О ней писали маршалы, генералы, военные историки, известные и малоизвестные писатели, драматурги; снимались и снимаются документальные и художественные фильмы, ставились спектакли в театрах. Среди этого множества воспоминаний и исследований едва ли можно назвать с десяток публикаций тех, кто всю войну прошел на передовой и выжил.
Самыми известными в этом плане стали произведения Виктора Некрасова, ставшего в 60-е г. диссидентом и уехавшего на Запад, Сергея Смирнова о солдатах Брестской крепости, да "Дни и ночи" и "Неизвестные дни войны" Константина Симонова. В СССР лишь с 1965 г. (с празднования 20-летия Победы над Германией) стали широко отмечать даты начала и окончания Великой Отечественной войны, даты великих битв под Москвой, Сталинградом, Курском и Орлом, освобождения Белоруссии и т.д. Ежегодно к этим датам создавались мемориальные комплексы типа Мамаева кургана, Брестской крепости, Хатыни, Саласпилса, высаживались парки Победы, где сооружались памятники погибшим землякам; массовыми тиражами выходила литература о войне: воспоминания Г.Жукова,К.Рокоссовского, И.Баграмяна и других военоначальников. За этими именами не могли, да и не хотели пробиваться сотни тысяч рядовых офицеров и солдат, считавших, что генералы все скажут за них и о них. Но увы, генералы редко помнят о рядовых войны, к тому же невозможно перечислить все 26 миллионов, погибших в войне и оставшихся в живых после её окончания. И все же благодаря тому времени и деятельности однопартийной власти мы имеем сегодня эти величественные памятники истории войны не только в наиболее известных и значительных местах, но и в самой глубинке России, откуда уходили на войну её сыновья и дочери.
Именно недостаток более широкого представления о войне рядовых Красной Армии, вступивших в неё в первые же часы 22 июня 1941 г. на западной границе, привел автора к мысли о необходимости записать воспоминания майора в отставке - Закаляпина Бориса Васильевича, прошедшего советско-финскую и Отечественную войны от звонка до звонка, а потом еще до 1965 г. отслужившего в штабе танковой дивизии в Борне-Сулиново Северной группы войск в ПНР.
Отец очень интересовался историей второй мировой войны, собрал великолепную библиотеку о ней, где были научные публикации и воспоминания как советских, так и западных военоначальников. Он глубоко знал все перепетии войны, умел интересно рассказывать о ней, имел свою точку зрения на её события. Но при жизни его невозможно было уговорить написать свои воспоминания. Не в полном объеме удалось это сделать в начале 90-х г. автору этой статьи. Поэтому памяти отца посвящаю небольшую часть его вопоминаний. Безусловно, это всего лишь личные воспоминания одного из миллионов участников войны, но как из ручейков получается река, так и из личных воспоминаний многих складывается полное представление о событиях того времени.
Окончив в 1939 г. землеустроительный техникум в Петропавловске Казахстанском, Борис Закаляпин, 20 лет от роду, осенью был призван на действительную службу. Уходил с тяжелым чувством, тоской, так как оставлял молодую жену, готовившуюся стать матерью. Родители были сосланы на УАЗ (г.Каменск-Уральский), куда и просил он уехать жену перед родами. Уход в армию его сверстников был веселым, а у Бориса кошки на душе скребли, как будто предчувствуя долгую разлуку с родными. По распределению попал в 76-й кавалерийский полк 4-й стрелковой дивизии, размещавшейся под Тулой. Стал вторым орудийным номером - наводчиком 76-миллиметровой пушки. Во второй половине января 1940 г. получили приказ о перебазировании на Северо-Запад, но разговоров о каких-либо военных действиях не было. Погрузились в вагоны и через Москву, Калинин, Вышний Волочек попали на Карельский перешеек. Начались военные действия. Мороз 40 градусов, лошади на ходу замерзали, снег по пояс, землянки вырыть невозможно, обогреться негде. Как выжил, сам не знал. В марте 1940 г. после окончания войны с финнами, дивизию вернули под Тулу, а в июне того же года вновь отправилди на Запад, но уже разгружались за Минском и пешком с орудиями шли до Молодечно, а затем через литовскую границу под г. Лиду. В соответствии с приказом двигались только ночью,
а днем останавливались в чистом поле или лесочке на отдых.
В конце июля дошли до места, где полк ввели в состав 3-го механизированного корпуса. Там Б.Закаляпин должен был дослужить до демобилизации. Однако развернувшиеся дальше события изменили всю его судьбу. В августе 40-го в Каунасе сформировали 16-й топографический отряд, куда и направили его в связи с землеустроительным образованием. При вызове в штаб мелькнула мысль,что узнали о родителях-"врагах народа" и сосланных на стройку социализма. Это грозило не только арестом, но и высшей мерой наказания за сокрытие таких сведений. Однако все обошлось. Получил назначение в этот отряд, где стали заниматься дешифровкой аэрофотосъемок местности для подготовки места строительства укрепрайона на линии новой границы в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа. К ноябрю 1940 г. работа была закончена и рядовой Закаляпин был откомандирован из 16-го отряда в 21-й моторизованный топографический отряд. Название очень громкое, но из всей мототехники был один-единственный мотоцикл, да и тот часто ломался или не было бензина. Зиму 1940/41 гг. провел в учебной роте, изучая военную топографию. После окончания курсов в апреле 1941 г. отряд был направлен на строительство военного аэродрома под г. Руцавой. В Риге размещался уже штаб Западного военного округа, а штаб корпуса - в Каунасе. Там, под Руцавой и служил до начала Великой Отечественной войны.
Утром 21 июня 1941 г. в штабе полка в Руцаве собрали всех топографов на совещание, после окончания которого разрешили желающим остаться в городе, попить пиво, а утром 22 июня возвратиться в свои подразделения. Ни у кого в войсках не было даже предчувствия, что война близка, хотя местное население предупреждало солдат о готовящемся нападении. Но всех успокоило Заявление ТАСС. Однако оказалось, что 21 июня было последним имрным днем.
Друг Бориса Женя Зорин уговорил его и еще одного приятеля - Георгия Барашвили (тоже топографа, но из другого подразделения) остаться в Руцаве, чтобы посмотреть на жизнь бывшей заграницы. Они заплатили по 50 центов за ночь в гостинице, предупредили дежурного в штабе где их искать в случае чего, и отправились на экскурсию по городу. У всех было служебное удостоверение о занимаемой ими офицерской должности за подписью генерала Ватутина - командующего в то время Западным военным округом.
Нагулявшись и наговорившись с друзьями о том, будет или нет война, они с Г.Барашвили вернулись в гостиницу. Но не спалось и только часа в 2 ночи 22 июня Б.Закаляпин уснул. А в 4 часа утра его разбудил посыльный из штаба с сообщением о том, что немцы перешли границу, и что они срочно должны прибыть в штаб. Барашвили не поверил и не пошел в штаб. Больше отец его никогда не видел, также, как и Зорина. И не смог узнать о их судьбе. В штабе получил приказ вернуться в свое подразделение, срочно погрузить имущество отряда на подводу и отправиться в Либаву, а затем в штаб округа - Ригу. На всякий случай дали две канистры бензина для уничтожения документации, если нападут немцы. В 19 час. завязался бой за Руцаву, а подводы под руководством Б.Закаляпина двинулись по назначению. 40 км преодолели за ночь до Либавы, где военный патруль 86-й стрелковой дивизии направил их к начальнику гарнизона, который дал распоряжение топографам отправляться с имуществом в Ригу, а остальным - отражать нападение врага.
23 июня добрались до Риги, где должны были разгрузить имущество топографического отряда в расчете на развертывание работы для фронта. Никто не предполагал, что фашистские войска смогут так быстро продвинуться к Риге. Как рассказывал Борис Закаляпин, у него были деньги с собой, полученные за командировку и он решил отправить их родителям и жене на УАЗ в Каменск—Уральский. Самое интересное, что они эти деньги получили и они очень пригодились, так как отец был болен, мать профессии не имела и ходила на подработку в совхоз, находившийся рядом с жильем переселенцев, на их руках находилась маленькая внучка, а жена получала мизерную зарплату, так как работала машинисткой на заводе.
27 июня немцы начали бомбить Ригу и штаб округа должен был срочно эвакуироваться. Не успели погрузить в состав топографическое имущество, приготовленные для армии карты местности и весь склад с имуществом и картами достался немцам. Не смогли даже во-вермя взорвать склад. Из Риги армия отступала в панике и беспорядке сначала до Пскова, где продержались 2 дня, а затем в Старую Руссу, откуда после трехдневной стоянки были направлены в Новгород. На всем протяжении пути творилось что-то невообразимое: скопище людей, мечущихся неизвестно куда, без оружия, потеряв свои части, гражданское население уходило от немцев, все перемешалось, кто-то кого-то потерял, искал; возникала паника, шли налеты немецкой авиации. Не было никакой организованности и порядка.
И только в Новгороде, в первых числах июля началсь огранизация подразделений, начал устанавливаться порядок. Немцев стали сдерживать и их наступление приостанавливалось. В Новгороде был создан штаб Северо-Западного фронта, проводилась регистрация всех военнослужащих, распределение всех по различным подразделениям. Таким образом, в военном билете Б.Закаляпина значилось, что войну он начал 1 июля 1941 г., хотя встретил её на границе 22 июня в Руцаве. Документы 21-го мототопографического отряда где-то сгорели и доказать свою причастность к событиям первых дней войны оказалось невозможным.
По свидетельству Б.Закаляпина, до 1 июля 1941 г. никакого управления войсками не существовало. Отпор немцам оказывали по инерции все, кто держал оружие в руках, кто попадал в поле зрения командиров, не разбиравшихся в принадлежности того или иного военного к каким-либо частям: всем приказывалось воевать, отражать нападение врага.
В течение июля-сентября 1941 г. была установлена связь с войсками, топографический отряд стал готовить и снабжать армию картами для ведения боев, артобстрелов и других боевых действий. 19 сентября того же года штаб фронта был перебазирован в местечко Валдай, где разместили и 1-й отдел топографического отряда. Из Москвы прибыла картоиздательская техника и отряд ежедневно к 24 часам должен был представлять расшифровку аэрофотосъемок и наземных наблюдений расположения войск противника. 29 декабря 1941 г. за выполнение важных заданий по обеспечению картами штаба фронта Борис Закаляпин получил звание младшего лейтенанта и смог отослать офицерский аттестат семье на Урал. В начале 1942 г. командование топографического отряда получило сообщение с УАЗа о тяжелой болезни отца Бориса и предоставило краткосрочный отпуск мл. лейтенанту для поездки на Урал, но он не застал отца живым. Василий Степанович умер в феврале 1942 г. Однако большой радостью для Бориса было свидание с матерью, женой и дочерью, которую он увидел впервые после ее рождения в июле 1940 года.
Весной 1942 г. он был направлен под Старую Руссу с задачей обеспечивать геодезической службой артиллерийский дивизион, имевший еще в 1942 г. на все орудия по одному снаряду на сутки. Артиллеристы были очень рады топографу, с помощью которого они могли одним выстрелом попадать в цель и наносить урон гитлеровцам. Сожалели, что не хватает снарядов для поддержки пехоты, также не имевшей достаточно боеприпасов и вынужденной идти напролом, вплоть до рукопашной, в которой равных нам не было во всей истории. В 1944 г. Волховский, Северо-Западный и другие фронты были реорганизованы во 2-й Белорусский фронт, в составе которого Б.Закаляпин и закончил войну в Восточной Пруссии.
Ты пережил войну, солдат, и еще 50 с лишним лет у тебя болела душа от воспоминаний, а демобилизовавшись, долго ждал своей очереди на квартиру, и в конце своей жизни оказался оторванным от детей и родительских могил потому, что кому-то не давали покоя политические амбиции, и страна, за которую ты воевал, распалась, а ты оказался за рубежами России, откуда ты родом! Но ведь и землю Украины, где покоятся твои останки, ты тоже считал свой родной стороной, ибо все это было единым пространством славянской души!
Мир праху твоему, Солдат! Пусть всегда будет светла память обо всех Солдатах Великой страны!
2.2. «ИСПОВЕДЬ» ТАМАРЫ ФОМИЧЕВОЙ - ЗАКАЛЯПИНОЙ.
«Моя мама, польская аристократка Юзефа Ануфриевна Великанец, в 1916 г., будучи уже молодой вдовой, бежала из Варшавы от войны в Россию, город Брянск, где в это время проживал ее брат Вацлав. Соседом его был Фомичев Федосей (Феодосий) Михайлович, оставшийся вдовцом с четырьмя детьми на руках: Клавдией, Марией, Ниной и Георгием.
Вацлав Великанец и Феодосий были друзьями, и когда Вацлав представил сестру соседу, тот сразу влюбился в красивую польку. Вскоре он сделал через ее брата предложение руки и сердца. Папа был очень красивым, высоким, с русым чубом, большим шутником и любимцем самых различных компаний, хотя на его плечах лежала забота о четырех детях, оставшихся без матери. Так мама стала сразу матерью четырех детей. В 1918 г. она подарила папе дочь Лидию.
Вскоре, спасаясь от гражданской войны, семья переехала на родину Федосея Михайловича в город Красноград, где в 1920 г. родилась я. Помню себя с 4-х лет. Мы жили в центре города, снимали большую уквартиру. С введением новой экономической политики папа открыл небольшую чайную на центральной площади. Семья жила достатке. Я как самая младшая в семье, была боловней, росла здоровенькой, веселой девочкой, очень любила торжества, во время которых меня часто представляли гостям и я декламировала им стихи. Любовь к поэзии сопровождали меня всю мою жизнь. Став взрослой, я заучивала наизусть большие поэмы, такие, как поэмы А.А.С.Пушкина «Цыгане», Н.А. Некрасова «Русские женщины», особенно мне нравилась ее глава «Княгиня Волконская», драму М.Ю.Лермонтова «Маскарад» и другие. Несмотря на свой почтенный возраст, я до сих пор люблю поэзию и во время своих прогулок повторяю свои любимые произведения наизусть.
Особенно любила праздники Рождества, Нового года, когда наряжали елку, а утром под ней находили подарки от Деда Мороза, сладкие прияники и другие пряности. Брат Жорж, пробравшись в гостинную, съедал их прямо с елки. На Крещение папа всегда возил нас на извозчике на реку, где в то время святили в проруби воду, было очень торжественно, шел крестный ход. В Пасху, когда красили яйца и пекли самые разнообразные куличи—паски, такие большие и вкусные.
Хотя моя мама, как мне кажется, не принимала православную веру, оставаясь католичкой, она всегда ходила в церковь и брала нас с собой. Лиду и меня крестили по православному обычаю. Предпринимательская деятельность папы дала возможность купить свой собственный дом для такой большой семьи. Вернее это была усадьба с домом и флигелем, где мы прожили до 1929 г.»
Не могу не вспомнить рассказ как деда Федосея, мамы-Тамары Федосеевны, так и дяди Жоры о их детских годах. Дядя Жора был сорванцом в полном смысле этого слова и доставлял деду много проблем. Так, однажды, после купания на реке голышом он решил на спор прокатиться на соседской козе, пасшейся на берегу. Можно представить себе ужас жителей Краснограда, когда они увидели несущуюся по центру города козу с блеянием и с голым мальчишкой на спине, вцепившегося в ее шею. Дед тогда задал Жоржу хорошую трепку, но это мало помогало: он постоянно лазил в соседские сады за фруктами, хотя дома был свой большой сад. Однажды он сказал своим младшим сестренкам Лиле и Тамаре, что, если он побросает им на головы яблоки, то у них скоро они будут расти и они смогут их снимать с ебя и кушать. Девочки поверили ему и пошли с ним в сад, где он забрался на дерево и стал бросать им по головам яблоками. Было больно, но они терпели, веря ему. Однако кроме шишек никаких яблок, конечно, не выросло. Подобные такому типу шуток он проделывал с ними часто.
«В 1928 г. меня отдали в школу. Лида занималась с учителями дома, так как была очень болезненным и слабым ребенком. В первом классе у меня появился мой первый поклонник – Вася Яворский, красивый мальчик и большой фантазер. Он убеждал нас всех, что когда-то он был большим, много путешествовал, а его папа был тогда маленьким, а затем папа стал большим, а он стал ребенком. Мы, конечно, свято верили его рассказам и боготворили его. Его семья часто приглашала нас в гости и тогда он готовил для меня самые лучшие фрукты: груши, яблоки, складывал их в коробку, закапывал ее в саду и мы разыскивали этот «клад». На качелях он катался только со мной и нас поэтому дразнили «женихом и невестой».Когда в 1929 г. мы уезжали из Краснограда в Казахстан, он принес мне в подарок очень красивую книгу с золотым обрамлением «Как культивировать рожь», видимо это была на его взгляд самая красивая книга из библиотеки отца, который был специалистом по сельскому хозяйству. Это был первый подарок от «мужчины». Так закончился мой первый «роман».
Во второй половине 20-х гг. началось свертывание нэпа, преследование частновладельцев. По совету друзей нашей семьи, владельцев пивоваренного завода, предупредивших нас о том, что мы на очереди по национализации ресторана отца. Бросив все, скрываясь от преследования, мы срочно уехали в Петропавловск-Казахстанский, куда еще раньше уехали старшие дети Федосея Михайловича.
В Петропавловске папа, как хороший кулинар, был принят на работу в пищеторг, потом его назначили директором ресторана, нам дали государственный дом. Нас с Лидой отдали в школу, в один класс, хотя она была на полтора года старше меня. Я оказалась в классе самой маленькой, но так оказалось, что дружила я больше с мальчиками, много озорничала. Ни одна шалость или затея не обходилась без моего участия. При этом все любили меня и прощали мои шалости.
В 1933 г. начался голод, жили за счет торгсина, проедали мамины золотые вещи, привезенные ею из Польши и захваченные из Краснограда. В том же году от голодания умерла мама. Хлеб стали давать по карточкам: очередь надо было занимать с вечера, номер писали мелом на руке или на одежде, утром проводили перкличку и к обеду получали свой паек.
Старшие сестры искали свои пути в жизни: Маруся уехала строить Магнитогорск, Жорж поступил в летную школу в Актюбинске, Нина вышла замуж и уехала в поселок Боровое той же Ссеверо-Казахстанской области, где ее муж работал а органах ОГПУ. В Петропавловске осталась только старшая Клава, заменившая нам с Лидой мать. Она вышла замуж за прораба на стройках Петропавловска Акимова Григория, который был значительно старше ее. Они построили дом рядом с нашим и потому она приглядывала за нами. Папа был еще молод, у него были романы с женщинами, а мы учились быть хозяйками и прывыкали к самостоятельной жизни.
Я была девочкой очень мечтательной и все мои девичьи увлечения мысленно заканчивались замужеством и представлением тех нарядов, которые я сделаю себе после выхода замуж за кого-то из своих поклонников. Так, когда я еще училась в школе, на меня обратил свое внимание брат моего одноклассника Саши Могилевского, который работал бухгалтером в «Госконцерте», я послала ему скопированное письмо Татьяны к Онегину, и представила себе наряд, когда стану его женой: черную юбку-клеш, белую блузку с черным бантом и черные лакированные туфельки. Но это увлечение быстро прошло. Когда наш сосед Костя Воробьев (тоже уже 25-летний молодой человек, закончивший институт, и готовальней которого я пользовалась), стал обращать на меня внимание, я представила себя его женой в платье из бархата цвета «беж», строгое, со стойкой, сзади застежка из мелких пуговец и клешеный низ.
На каникулах я жила у сестры Нины в Боровом. Там один молодой следователь Василий Островский познакомился со мной. Мне он казался очень состоятельным человеком. Дом, где жили работники суда и прокуратуры, стоял в очень живописном месте в лесу. Я представила себя его женой, не работающей, одетой в красивый халат, и качаясь в гамаке, читая романы и ожидающей своего мужа с работы. Но все это были мимолетные увлечения, которые не оставили и следа в моей жизни и теперь смешно вспоминать эти милые глупые и забавные представления о жизни, которая позднее была намного суровей.
В 1936 г. папа женился на женщине, у которой было две дочери. В дом он привел ее с младшей Зиной, с которой мы быстро подружились. Мачеха работала директором гастронома. Вскоре она вызвала из Барнаула старшую дочь Алефтину с мужем и дочерью Эммой. Мачеха устроила к себе в гастроном зятя, но он оказался большим кутилой, сделал большую расстрату, взыл большую сумму денег из кассы и вместе с семьей скрылся. Мачеху судили, дали срок и отправили отбывать наказание в Караганду, где она вскоре заболела и скончалась в ссылке.
Зина жила с нами, но стала вести непристойную жизнь. Она работала в фотографии, родила от кого-то девочку Галочку, которую бросила на наше попечение. Мы с Лидой. Мы очень полюбили ее, нянчили, забывая о школе, которую из-за этого посещали поочередно: один день Лида, другой – я. Папа, видя, что все это отражается на нашей учебе, предложил Зине забрать дочь и оставить наш дом. Зина сняла квартиру и мы бегали туда, так как скучали по своей воспитаннице, но вскоре Галочка заболела и умерла. В последний путь ее провожали трое: впереди шла Зина с гробиком, а сзади зареванные мы с Лидой.
После окончания 10-го класса Лида уехала в Ленинград, где поступила в сельско-хозяйственный институт. Я же боясь провалиться на вступительных экзаменах в вуз, так как была нерадивой ученицей, никуда не поехала, а поступила в медицинский техникум. Однако при посещении морга, когда я увидела шевелящуюся пятку мертвеца, а при вскрытии ее червей, потеряла сознание. После этого я уже не могла даже помыслить о продолжении занятий в техникуме и папа отправил меня к Нине в Боровое.
Это было в 1938 г. Мне было 18 лет. В Боровом я встретила свою настоящую любовь, но ей не суждено было долго продлиться. При смешных обстоятельствах судьба свела меня с начальником моего зятя – мужа Нины. Он стал бывать в нашем доме. Я, видя его ухаживания, стала избегать его. Он был намного старше меня, хотя не был раньше женат. Он же любыми путями искал встреч со мной и однажды я получила от него такое послание: «Милый Томок! Наши встречи ведут к абсолютному сближению, хотя ты делаешь всякие увертки. Основное препятствие – это года, это правда, но любви все возрасты покорны, это тоже правда. Да! Если имеешь хоть маленькую искру любви, прошу черкни согласие и предел не будет разорван. Твой Петр». Я ответила согласием, потому что он мне очень нравился. Это была моя первая настоящая любовь. Мы уже должны быди пожениться, его вызвали в НКВД в Петропавловск, где уже была и я. Он встретился с папой, переговорил с ним о нашей свадьбе перед тем, как пойти в отдел НКВД, Но оттуда он не вернулся. Я узнала от Нины, что его расстреляли как врага народа за гуманное отношение к подследственным. Кто-то из его сослуживцев написал донос. Для меня это был большой удар. Я очень тосковала все дни, как он ушел. Перед тем, как я узнала о его расстреле, видела его во сне всего седого и в ночном белье. Утром рассказала свой сон сестре Клаве и она мне сказала, что сон очень плохой и он видимо умер. Я вспоминала наши встречи, он относился ко мне с такой нежностью как ребенку, баловал меня, возил кататься в зимний лес, закутав в меховую шубу, дарил подарки и угощал сладостями. Было больно и грустно все это вспоминать.
Но шло время, молодость брала свое. Вернулась в Петропавловск Маруся со стротельства Магнитки, устроилась работать в буфете при театре от пивзавода. Я стала благодаря ей завсегдатаем всех постановок театра, концертов, балов и маскарадов. Мой папа был большой любитель и мастер шить костюмы для маскарада и всегда помогал мне в этом. Новый 1939 год мы сшили мне костюм «Ночь», который получился таким красивым, что я получила за него вторую премию. Первую премию присудили костюму «Бойтесь мужчины». Это была женщина, одетая в черном трико, на голове у нее была черная шляпа с тремя перьями и через плечо была повязана лента с указанной надписью. После вручения премии этот костюм был удален с бала. Третья премия была вручена кочтюму «Черт», который весь вечер танцевал со мной. Позднее я узнала, что на этом балу был и Борис Закаляпин, который свой голос отдал костюму «Ночь», хотя тогда мы еще с ним не были знакомы.
Во время одного из антрактов я зашла в буфет к Марусе и увидела пожилого человека, который поинтересовался у сестры, кто я и услышав, что я ее младшая сестренка, попросил ее познакомить со мной. Представившись, стал спрашивать, чем занимаюсь и услышав о моем неудачном поступлении в медучилище, предложил работу секретаря у себя, пообещав приличное жалование. У него была пожилая секретарь—машинистка, которая должна была обучив меня этой профессии, уйти на пенсию. Это был директор пивзавода. Так я стала служащей.
На заводе меня приняли радушно, я была веселой, общительной, быстро сходилась с людьми, воспитана в большом уважении к старшим. У меня появились новые друзья, была принята в ВЛКСМ, хотя я мало интересовалась политикой. Жизнь пошла своим чередом: работа, дом, танцевальные вечера, посещение театра, концертов, кино, все то, что было доступно тогда для молодежи.
На одном из танцевальных вечеров в начале 1939 года я встретила Бориса Закаляпина. Он был симпатичен, опрятно одет и «при часах», что было тогда большая редкость и свидетельствовала о взрослости парней. Так появился у меня новый поклонник. Зиму мы протанцевали, а на лето он уехал после окончания землеустроительного техникума по направлению работать землеустроителем в селение Мамлютку, 60 км от Петропавловска, по тем времена это было большое расстояние, так как туда надо было добираться на попутках: ни поезда, ни автобусы туда не ходили.
В Петропавловске Борис жил у тети Ларисы Питерской – Закаляпиной, жены Михаила - родного брата его отца, который был арестован как «враг народа». Он работал инженером и якобы что-то, где-то сказал против власти. И семье было неизвестно, где он и что с ним. У Михаила было две дочери: Наташа 10-ти лет и Вера 3-х лет, С Наташей мы быстро подружились, я бывала у них в доме, тетя Лариса была очень интересной женщиной и очень любила племянника. Все лето 1939 г. Борис на велосипеде проделывал пробег в 60 км, чтобы сходить со мной на танцы, а в понедельниу рано утром уезжал на работу. В конце лета его перевели на работу в управление землеустройства. Он знал, что осенью его должны забрать в армию и чтобы не потерять меня, сделал мне предложение выйти за него замуж. Должна сказать, что все мои встречи с Борисом проходили под бдительным оком директора, моего начальника, который оберегал меня как свою дочь. Во время танцев в городском саду он неотлучно находился возле танцплощадки, невидвмым провожал нас домой и ждал, пока я не расставалась у калитки с Борисом. Уходил он почти рядос с ним. Так было до сентября 1939 г. 3 сентября состоялось наше бракосочетание и в мою первую брачную ночь сгорел пивзавод.
На заводе была полная неразбериха, следствие велось прямо в кабинете директора, ибо дирекция находилась в другом здании. Я целыми днями была на работе и Закаляпин, как заботливый муж приносил мне еду, чтобы жена не оставалась голодной. Эта его черта с молодости сохранилась на всю его жизнь.
В ноябре его забрали в армию, директор находился под следствием, работы не было, настала тоскливая пора. Однако вскоре меня вызвали на работу в обком партии. Это была уже новая обстановка, новые люди и новая жизнь.
Закаляпин писал из армии теплые письма, под сердцем я носила его ребенка, и он попросил меня поехать в декретный отпуск к его родителям, которые жили в ссылке на Урале в гор. Каменск—Уральском, поселке «Саманном». И вот я в начале 1940 г. уехала на Урал. На вокзале меня очень радушно встретили его родные, жили они в бараке для ссыльнопереселенцев, но его мама Агриппина Сергеевна была хорошей хозяйкой и чистюлей. Для ребенка уже была куплена кроватка, в комнате было уютно по тем возможностям. Так я стала жить в новой семье. Мама меня опекала, водила гулять, заботилась о моем питании и 7 июля 1940 года я подарила им внучку, которую назвала Эльвирой (крещенной Ираидой). Я тогда читала какой—то испанский роман, где героиню звали этим именем, и так как она мне очень понравилась, то я и нарекла свою дочь этим именем. В этом же году мужу дали отпуск для свидания с семьей и новорожденной дочерью. Он приехал и привез мне в подарок дамские часы (часики), которые купил на сбереженные солдатские копейки. Служил он тогда в Риге. Побыв с нами неделю, он уехал. Встреча с ним уже состоялась только через 12 лет. Так уж сложилась наша судьба.
После окончания декретного отпуска я обратилась в горком комсосола и меня направили на работу на должность управделами ТЭЦ на УАЗе, где мне выделили квартиру, а родителей по их ходатайству тоже перевели по моему месту жительства, но жить в благоустроенной квартире им не разрешили, а поместили в таком же бараке для ссыльнопереселенцев, как и в поселке «Саманный». Дочь была еще крошечной, оставлять ее было не с кем, и мне пришлось отказаться от квартиры и поселиться вместе с родителями мужа в бараке для ссыльных.
В семье был мир, хотя свекровь, которую я звала мамой, иногда ворчала на меня, так как ей не нравилось, что я слежу за собой, кручу волосы на бигуди, которые мне сделал свекор из консервных банок (он был жестянщик). Агриппина Сергеевна мне все время говорила «Лучше бы завивала в голове, а не на голове», но Василий Степанович – мой свекор всегда утешал меня «Не сердись, Тамарушка, она добрая, поворчит и перестанет». Оставалось ждать Бориса из армии до осени и тогда, я надеялась, все будет хорошо.
Но награнула война. Папа (свекор) стал очень болеть, у него была язва желудка, хорошего питания не было, хотя я получала паек ИТР (инженерно-технического работника - служащего), но этого было недостаточно. Приходилось менять одежду на картофель, держали козу, которую на ночь заводили в комнату, так как боялись, что из сарая ее украдут и ребенок останется совсем без молока. Позднее, когда Борис получил звание лейтенанта, он выслал нам свой аттестат, по которому мы получали продукты и этим жили.
Работа меня устраивала, кроме того меня избрали народным заседателем суда и мне очень нравилось заниматься судьбами людей, попавшими в беду. По рекомендации судьи Красновой Нтальи Ивановны я поступила на заочное отделение Свердловского юридического института, меня назначили внештатным заместителем судьи, приходтлось рассматривать дела достаточно сложные: убийства, грабежи, насилие. Я познавала людей, тяжесть их преступлений, а иногда попавших в беде по ошибке близких и тогда старалась как-то облегчить их участь.
На ТЭЦ стали прибывать эвакуированные из западных областей СССР. Среди них я встретила очень интересную женщину – Благодарную Елену Вячеславовну, которая стала для меня доброй наставницей и подругой.
Из Москвы на ТЭЦ приехали инженеры-электрики. Один из них был назначен начальником МРИЗ. По счастливой случайности наши пути сошлись и мы стали друзьями. Звали его Семен Акимович Сибаталов – брюнет с карими глазами, красивой шевелюрой, одевался очень элегантно. Он производил впечатление настоящего интеллигента. Он был холост и сразу стал пользоваться вниманием многих девушек и женщин. Конечно, мне казалось, что с ребенком я не могу быть парой, ему нужна более изысканная партия, но его избранницей оказалась все - таки я.
Начальником электроцеха, в чьем подчинении он находился, была одинокая женщина, и, конечно, она стала строить виды на него, а когда ничего не получилось у нее, стала делать гадости и строить козни. Она узнала полевую почту моего мужа и написала ему письмо, порочащее меня. В наших отношениях с мужем образовалась трещина. Я старалась успокоить мужа, убедить, что Семен Акимович мне всего лишь друг, что я по прежнему жду его и это не отразится на наших семейных отношениях. Семен Акимович был на редкость скромным мужчиной и наши отношения не переходили рамок интеллектуальной дружбы.
От Елены Вячеславовны у меня не было никаких секретов, а ее девиз был такой: «Хочешь удержать мужчину, держи на расстоянии» и этого правила я придерживалась всю свою жизнь и убедилась, что она была права. Мой друг, узнав о раздоре моем с мужем, стал делать мне предложение, стараясь убедить меня, что несмотря на наши чистые отношения муж не поверит в это и будет упрекать меня всю жизнь. Но я поставила ему условие, что до конца войны я не смогу соединить с ним свою судьбу. Если муж после войны будет здоров, не будет инвалидом, то я с ним расстанусь и мы будем с Семеном Акимовичем вместе. Он шел на все условия и наши встречи продолжались.
В феврале 1942 г. умер отец мужа и мы остались втроем: я, свекровь Агриппина Сергеевна и дочь Эличка. Ее отдали в садик, свекровь ходила на заработки в колхоз, где работали все ссыльные, жизнь шла своим чередом. Все ждали конца войны.
И вот наступил 1945 год, в мае окончилась война, муж был жив и здоров, но я все-таки не решалась порвать с ним, помня о долге и ребенке. Но все испортила свекровь, бросив как-то мне в лицо: «Такому человеку, как Семен Акимович ты не нужна как жена, а нужна как содержанка». Этими словами она задела мою гордость и я ей ответила: «Тогда я вам докажу обратное, я выхожу за него замуж!». И взяв свои скромные пожитки и дочь, ушла к Сибаталову Семену Акимовичу. Он, прежде чем привести в свою квартиру, приобрел кое-какую мебель, купил детскую кроватку, создал уют и только тогда я вошла в его дом. Мы жиди, любя друг друга, он был старше меня на 6 лет, относился ко мне с большой любовью, я стала для него «его маленькой Томми».
Свекровь, почуствовав свою вину, стала уговаривать меня вернуться, но было уже поздно. Я сообщила мужу свое решение и описала причину разрыва. Узнав, что возврата быть не может, Борис списался с матерью, которая после моего ухода вскоре уехала на родину в Касли, куда ей разрешили вернуться из ссылки после войны. Она приехала из Каслей и попросила взять Эличку туда на лето, я не могла ей отказать, внучку она очень любила, а когда они уехали, через некоторе время мне сообщили из Каслей, что был там Борис и забрал к себе мать с Эличкой. Я была в ударе, подняла тревогу, через прокурора связалась с политотделом части мужа и его обязали вернуть мне дочь, так как у него не было доказательств, что отчим плохо относится к ребенку и ребенок должен находиться с матерью. И ему пришлось отправить мать с Эличкой обратно. Я ей, конечно, все простила. Отношения с сыном у нее испортились, она стала приезжать к нам. Семен Акимович а ней относился с уважением. И так прошло 7 лет.
В 1950 г. Семену Акимовичу можно было вернуться в Москву, которую он очень любил как все моквичи, но наш брак не был узаконен, а без меня он уезжать нехотел и я решила подать на развод с Борисом Закаляпиным. Это было в конце 1951 г.
Судьбе было угодно распорядиться так, что когда был назначен бракоразводный процесс, Семен Сибаталов находился в Ленинграде на курсах повышения квалификации и его в это время не было в Каменске—Уральском. И вот через 12 лет мы встретились с мужем в зале суда. Мне было жаль его, он не порочил перед судом меня, а просил суд вернуть ему семью. Я не соглашалась на примирение и так как примирения сторон не состоялось, дело передали в областной суд г. Свердловска. Я в Свердловск не поехала с Борисом, сказав, что приеду, когда назначат день рассмотрения дела, но вместо того, чтобы вызвать меня в облсуд, Борис позвонил, что едет к нам сам. Он сумел убедить суд отложить дело на некоторый срок, который может привести нас к примирению.
Я встретила его и он мне сообщил, что развод не дали по веской причине: у нас дочь, от гражданского брака у меня детей нет, он участник войны и семья должна быть вместе. Не буду писать подробно как случилась неожиданная встреча отца с дочерью, которой было 11 лет, как он просил уговорить маму уехать с ним. Видя эту трогательную сцену, я была сражена. После его отъезда Эличка стала много говорить об отце, стала просить поехать к нему и моя судьба была решена. Я дала ей слово, что мы вернемся к папе.
Как ни тяжело мне было расставаться с Семеном Акимовичем, я не подавала вида, что решение было принято. Сообщила мужу, что согласна вернуться. И вот это свершилось.
В одно утро Семен Акимович, уходя на работу, как всегда поцеловал меня – это был наш последний поцелуй, а через час подъехала на машине моя свекровь, я собрала свои вещи и бежала, преследуемая одной мыслью «Шаг сделан роковой, назад идти далеко». Я ехала в неизвестность, от любимого человека и счастливой, спокойной жизни. Семену Акимовичу я оставила записку: «Когда-то я пожертвовала Элей ради тебя, теперь я жертвую тобой ради Эли».
По приезду в Касли, на второй день за нами приехал Борис, он был весел, к нему вернулся его юмор и ни слова упрека. Через два дня мы все вместе выехали в города Вышний Волочек к месту службы Бориса. Муж окружил меня заботой и вниманием, ввел в круг своих друзей, познакомил с семьей начальника штаба дивизии Александром Стратоницким, его женой Марией Романовной, дочерью Тамарой и внучкой Ириной. С этой семье муж был очень дружен, с полковником Стратоницким он прошел почти всю войну. Мария Романовна мне рассказала, что когда она узнала, что я оставила Бориса и ушла к другому, она стала прочить ему в жены свою дочь, но этот брак не состоялся. Однако друзьями они остались.
Когда он привез меня в В-Волочек, эта семья встретила меня приветливо, Тамара уже была замужем за другим и у нее была дочь Ирина. Вечерами мой муж часто любил играть на баяне и любимой песней была песня с такими словами:
«Плачь, скрипка моя, плачь,
Расскажи о том, как я страдаю,
Расскажи о том, что я, горя не тая,
О ее любви к другому знаю».
И эта песня стала его коронной песней до старости. В последнее время, когда он начинал ее играть, я шутя клала возле него шляпу для подаяния милости, а он как всегда с юмором говорил: «Если пойду в переход и буду там играть, я стану богачем».
Вскоре, как мы приехали в Вышний Волочек, Брис мне принес письмо от Семена, в котором он писал, что не верит в мой отъезд по доброй воле, что меня увезли, как он выразился, под силой оружия. Письмо начиналось так: «Томми! На кого я молился! В то злочастное утро мне позвонил Косой (наш сосед по квартире) и сказал, что ты уехала, я не поверил своим ушам, побежал домой, но увы – это была правда, я нашел только твою записку. Я упал на диван и рыдал как ребенок. Потом я пошел к Елене Вячеславовне, но даже она была потрясена, а Лев моисеевич с негодованием оценил твой поступок. Но я не виню тебя, ты поступила так от страха, тебя запугали, ты не могла забыть и предать нашу любовь и наши семь лет счастливой жизни». Мой муж ответил ему грубостью, на что получил ответ с такой фразой: «Получил Ваше письмо, прочел его в перчатках» и т.д.
Борис Очень любил путешествовать и во время отпуска летом 1952 г. мы поехали на машине (у него был «Москвич» из первых выпусков) в Таллин к моему папе, который жил в это время в Эстонии. Проделали путь по дорогам войны, где он воевал. Муж рассказывал о войне. В Новгороде сделали остановку, Борис показал дом, где был их штаб, хотя город все еще лежал в руинах и залечивал раны войны. Потом мы поехали в Ленинград, где в то время на курсах находился мой брат Жорж. Они с Борисом быстро нашли общий язык, оба были большие любители юмора, шуток и розыгрышей, оба быстро почувствовали симпатию друг к другу. Интересно, что когда Семен Акимович был в Лениграде на курсах, он познакомился с Жоржем, который тоже по каким-то своим служебным делам был там. Но дружбы между ними не сложилось. Мой братец был большой любитель женщин и старался втянуть в свою компанию Семена, но тот при перовм появлении женшин сразу покидал это общество. Жорж прозвал его «московским щеголем».
Посетив многие музеи Ленингшрада, посмотрев Петергоф, мы поехали в Таллин, где проживала семья брата жена Александра и сын Юрий. Посмотрели Таллин и двинулись в Палдиски, откуда нас переправили на остров «Покри», где находился мой папа. Он работал в военской части, жил в небольшом домике, имел свое хозяйство. Местечко было очень живописное. Эличка подружилась с эстонскими девочками. Папа был очень рад нашему приезду, он любил Бориса, когда тот еще ухаживал за мной, и одобрил мое решение вернуться к мужу.
Возвратясь из путешествия, мы в скором времени принимали у себя папу с Жоржем, которыйочень подружился с Борисом и после этого стал часто наезжать к нам, даже под видом охоты под Вышним Волочком.
Боясь, что переписка с Семеном Акимовичем может привести к нежелательным результатам, муж подал рапорт о переводе его на службу за границу. Просьба его была удовлетворена и в 1953 г. мы уехали в Польшу – Северную группу войск Советской Армии. Эличку мы отправили на попечение свекрови в Касли, так как в то время в гарнизоне не было школы, а она уже ходила в 6-й класс.
И так, я за границей, на родине моей мамы. Жизнь улыбалась мне, я стала работать в военном трибунале, муж мне ни в чем не отказывал. Там было много соблазнов и конечно моя слабость к нарядам поглотила меня всю, я шила один наряд за другим, появились воздыхатели из сослуживцев мужа. Я чувствовала себя на пъедестале. Мы не пропускали ни одного торжества, ни одного концерта, ни одного банкета в обществе поляков и это все больше меня отдаляло от прошлого. Каждый год я ездила на польский курорт в Ландек-Здруй, Сочи, Крым. По возвращении всегда находила дома подарки от мужа, которые он делал, имея в своем распоряжении кассу в мое отсутствие, так как у меня его и моей зарплаты хватало только на наряды и развлечения, благо были хорошие пайки и мы были достаточно хорошо обеспечены. Все ковры, хрусталь, сервизы куплены были Борисом во время моих выездов в санатории. В Польшу к нам приезжала Эличка, она была хорошая общественница, сразу включалась в эту деятельность, быстро перезнакомилась с работниками Дома офицеров, играла в инсценировках, участвовала в концертах, была своим там человеком. Живя в Борне-Сулиново, мы также много пугешествовали, посетили место, где было похоронено сердце Кутузова, замок Геринга, город Вроцлав, Краков, откуда родом и где жила когда-то моя мама, и, конечно, Варшаву, откуда она бежала в Россию.
В Польшу пришло еще одно письмо от С.А.Сибаталова на политотдел дивизии, где служил Борис. В письме Семен Акимович обвинил офицера Закаляпина, что он в принудительном порядке под страхом увез у него жену. Меня вызвали в политотдел, где я рассказала все подробно, что уехала по доброй воле к отцу моей дочери и тогда прокурор отослал письмо на имя прокурора города Серова, где в то время проживал Семен Акимович. В официальном письме военного прокурора было указано, что если гр. Сибаталов С.А. не оставит в покое семью офицера Закаляпина Б.В., то будет привлечен к уголовной ответственности. На этом он прекратил направлять нам письма. Позднее я узнала, что С.А.Сибаталов умер от кровоизлияния.
В Польше мы прожили 13 счастливых, сказочных лет. В 1957 г. наша доченька окончила школу, но не поступила в Свердловский университет на исторический факультет. Я ее отправила в Петропавловск Северо—Казахстанской области в сесльско-хозяйственный техникум, где преподавала моя сестра Лида. По окончании техникума она вернулась в Касли и стала работать в школе. Еще в школе она дружила с чудесным скромным мальчиком Сережей Ершовым, которого мы полюбили как сына. Он после окончания школы поступил в военное училище и после его окончания они поженились. Сережу направили служить в Белоруссию и они уехали по месту его службы военный городок Мышанка. Там стояли наши ракетные войска. Через год у нас появилась Наташенька. Эличка работала в Доме офицеров, поступила заочно в Ленинградский институт культуры, успешно его закончила, а Натуля с 9 месяцев была с нами в Польше. Я работала, а с Наташенькой были няни, из которых одна была немка, а вторая – полька. Девочка росла очень милым ребенком, мы в ней души не чаяли.
Сережа закончил военную академию в Лениграде, они переехали в гор. Гомель. Эличка стала работать в обкоме партии, закончила высшую партийную школу, но страсть к учебе не оставляла ее. В 1979 г. она защитила кандидатскую диссертацию, стала кандидатом исторических наук.
В 1966 г. мы в связи с демобилизацией Бориса из армии переехали в город Чернигов вместе с Наточкой. Когда она закончила 7 классов, родители забрали ее в Гомель. Там она закончила школу, поступила в университет, вышла замуж на 3-м курсе, а на - 4-м подарила нам всем девочку-Катюшу.
Но судьба готовила нам большой удар. Летом 1983 г. в автокатастрофе погиб наш Сереженька. Это была большая травма для всех нас. Он был очень скромным, но с большой и доброй душой. Мы все очень тяжело перенесли эту утрату. Эличка ушла с головой в работу, а через два года вышла замуж и уехала в Москву по месту жительства второго мужа. В 1994 г. она защитила докторскую диссертацию, стала профессором.
В 1996 г. мы потеряли Бориса – мужа, отца, деда и прадеда. Я сейчас живу любовью моей доченьки и внучек, которые опекают меня и заботятся обо мне. Это приносит мне радость. Катюша в декабре 2001 г. вышла замуж, в 2002 г. окончила в Гомеле кооперативный университет и в октябре 2002 г. родила нам мальчика Данилу».
Такую исповедь передала мне моя мама Закаляпина Тамара Федосеевна.и я ее оставила в неизменном виде, так, как помнится ей. Свое собственное видение всех событий второй половины ХХ века будет освящено во второй части книги.
