Ершова Э.Б.

Внутренняя оппозиционность провинциальной интеллигенции

в конце 60-х – 70-е годы.

(из неопубликованных воспоминаний современников).

К концу 60-х гг. даже в национальных регионах и на местах стало ясно, что вся партийная линия на строительство коммунизма терпит крах, так как становилось все хуже с материальным обеспечением при повышении разными путями заработной платы, что произносимые с трибун слова расходились с практикой жизни, что относительная оттепель «свободы слова» во времена Н.С.Хрущева закончилась созданием ухищренных методов отправки неугодных в специальные отделения психбольниц или высылкой за границу, установления наблюдения со стороны КГБ за более или менее подозрительными личностями, выражавшими так или иначе свое недовольство положением дел в стране. Об этих эпизодах нашей советской действительности в провинции узнавали по великому секрету разными путями: кто слушал «Голос Америки», «Свободу», «Би-би-си»; кто через друзей, работавших в партийных органах и кому доступны были присылаемые ЦК КПСС туда «дай-джесты» зарубежной печати и т.д. Не всё, но многое, что происходило в верхах, читали между строк в «Новом мире». Какие-то публикации привозились нелегально в Союз и расходились списками по стране. Так, автору удалось познакомиться в те годы с запрещенными публикациями Светланы Аллилуевой, Александра Солженицина, Виктора Некрасова и других писателей, уехавших зарубеж и публиковавших там свои критические материалы о советской действительности 70-х г.

Но такая информированность возможна была лишь при условии тщательно подобранных групп интеллигенции по интересам. Не всем можно было сказать, о чем говорили или не говорили на той или иной встрече друзья и знакомые. Так, например, в Гомеле (Белоруссия) в конце 60-х и до середины 80-х было несколько таких кружков, где собиралась избранная (имея ввиду уровень образованности и интеллектуальности) интеллигенция. Дело прошлое, и я надеюсь, что мои друзья простят мне этот рассказ о них и им посвященный. В нашем небольшом кружке было около 10-12 чел., среди которых были художница, врачи-психиатры, преподаватели вузов по философии, иностранному языку, военный, культпросвет, а потом партийный, работник, инженеры с предприятий. По национальному составу они были русскими, евреями, украинцами, белорусами, но особого значения это не имело.

Собирались по разным поводам: дням рождения, советским праздникам, на Новый и Старый год, Рождество и даже просто по той причине, что кто-то где-то был и привез необычную бутылочку вина, или на зайчатину, лосину после охоты, пиво и сушеную рыбку, и так далее. Это не было спаивание коллектива, все было в разумных пределах, но главное заключалось в общении.

Характерно, что у всех был интерес к международным делам, потом переходили к громким делам, известным по закрытым материалам партийных органов, по сообщениям зарубежного радио, начинали критиковать руководство, которое все не так делает и не так руководит народом, не дает возможности сказать правду о грязных «делишках» некоторых партийных деятелей, решавших судьбы талантливых, но неугодных им людей по звонку; не наказывает, а просто переводит их с одной руководящей должности на другую При этом, необходимо отметить, что разговоры и критика эта раздавалась не в адрес советской власти как таковой, а относилась к людям, находящимся у власти. По сравнению с тем, что сейчас делают чиновники, те прегрешения партийных функционеров кажутся мелочью. Например, обвиняли первого секретаря обкома партии в том, что по его поручению шофер каждый день объезжает промтоварные и продуктовые базы и берет все дефицитное по тому времени, что следом за ним это делают руководящие работники партийных, советских, профсоюзных и других органов, а народу выбрасывают в магазины все, что остается от таких выборок. С одной стороны, вроде как признавалось право руководителя на приобретение каких-либо дефицитов, но, с другой, считали, что не должно этого быть настолько много, как об этом говорили. Другой темой обсуждения в таких внутренне критически настроенных сообществах была литература, философия, еврейский вопрос и борьба евреев за право выезда из СССР в случае желания или какой-либо необходимости.

В 1971 г. обсуждали открытое письмо Ростроповича по поводу гонений на Солженицина, позднее – его высылку из страны, выезд Вишневской и Ростроповича за границу, лишение их гражданства СССР и многие другие события, происходившие в то время внутреннего диссидентства интеллигенции, её оппозиционности не самой Советской власти как таковой, а её представителям, стремившимся сохранить эту свою власть над обществом, не терпящим ни от кого, кроме самой себя, критики и считающей незыблемым тот пъедестал, на который она взобралась в 1917 году.

В те годы никто из провинциальной интеллигенции, во всяком случае в Белоруссии, не задумывался над тем, какой строй России, Советскому Союзу нужен. Форма Советской власти казалась достаточно удачной, но вот люди, попадавшие в эту власть, были не интеллигентны, не могли держать пульс на сдвигах мирового уровня (компьютеризация Запада в 70-е гг. и технологическое отставание СССР), имели низкий образовательный уровень, несмотря на наличие диплома о высшем образовании. Так, секретарь по идеологии одного из райкомов партии Гомельской области, после представления ей кандидата на должность директора районного Дома культуры с характеристикой, что он знает музыку, Чайковского, ответила: «Ну и что, подумаешь, если он с ним за руку здоровался, так уже и знает его». Трудно было принять это за шутку, так как слишком серьезна была ситуация назначения на должность директора РДК.

Интеллигенция конца 60-х – середины 80-х гг. была настроена критически, её возмущали привилегии, которыми себя награждала партийная и советская элита, вседозволенность, которая превышала все мыслимые мерки нравственности того времени, отсутствие свободы самовыражения для интеллигенции, возможности получать объективную информацию обо всем, что делалось в мире и в стране, неприятие заформализованности всей жизни и невозможности самой стать у власти, чтобы обратить её во благо народу.